Афоризмы Франсуа де Ларошфуко

Интересно / Люди / Книги

Eddy

01:16, 25 января 2021

2 041

^{Франсуа де Ларошфуко}

^{(французский писатель-моралист, философ, политический деятель)}

^(1613-1680)

МАКСИМЫ

Чтобы оправдать себя в своих же глазах, мы часто сознаемся, что бессильны достичь чего-то; в действительности же мы не бессильны, а безвольны.
Читать наставления людям, совершившим поступки, как правило, нас заставляет не доброта, а гордость; их мы укоряем даже не для того, чтобы исправить, а лишь для того, чтобы убедить в нашей собственной непогрешимости.
Чрезмерно усердный в малом обычно становится неспособным к великому.
Нам недостает силы характера, чтобы покорно следовать всем велениям рассудка.
Нас радует не то, что нас окружает, а наше отношение к этому, и мы чувствуем себя счастливыми, когда у нас есть то, что мы сами любим, а не то, что другие считают достойным любви.
Как бы ни гордились люди своими свершениями, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а обычного случая.
Счастье и несчастье человека зависят не только от его судьбы, сколько от его характера.
Изящество для тела — это то же самое, что здравомыслие для ума.
Даже самое искусное притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать ее, когда ее нет.
Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу.
Ни один человек, перестав любить, не может избежать чувства стыда за прошедшую любовь.
Любовь несет людям столько же благ, сколько и бед.
Все жалуются на свою память, но никто не сетует на свой разум.
Люди не могли бы жить в обществе, если бы у них не было возможности водить друг друга за нос.
Действительно необыкновенными качествами наделен тот, кто сумел заслужить похвалу своих завистников.
С такой щедростью, как мы раздаем советы, мы не раздаем больше ничего.
Чем сильнее мы любим женщину, тем сильнее склонны ее ненавидеть.
Делая вид, что мы попали в приготовленную для нас ловушку, мы проявляем действительно утонченную хитрость, так как обмануть человека легче всего тогда, когда он хочет обмануть вас.
Намного легче проявить мудрость в чужих делах, чем в своих собственных.
Нам легче управлять людьми, чем помешать им управлять нами.
Природа наделяет нас добродетелями, а помогает их проявить судьба.
Есть люди, отталкивающие при всех их достоинствах, а есть привлекательные, несмотря на их недостатки.
Лесть — это фальшивая монета, имеющая хождение только из-за нашего тщеславия.
Обладать многими достоинствами мало — важно уметь их использовать.
Достойные люди уважают нас за наши добродетели, толпа же — за благосклонность судьбы.
Общество часто награждает видимость достоинств, чем сами достоинства.
Намного полезнее было бы применить все силы нашего разума на то, чтобы достойно переживать несчастья, выпавшие на нашу долю, чем на то, чтобы предугадывать несчастья, которые еще только могут произойти.
Стремление к славе, боязнь позора, погоня за богатством, жажда устроить жизнь как можно более удобно и приятно, стремление унизить других — вот что зачастую лежит в основе доблести, так восхваляемой людьми.
Высшая доблесть заключается в том, чтобы совершать в одиночестве то, но что люди решаются только в присутствии многих свидетелей.
Похвалы за доброту достоин только тот человек, которому достает твердости характера на то, чтобы иной раз быть злым; в противном случае доброта чаще всего говорит лишь о бездеятельности или о недостатке воли.
Причинять людям зло в большинстве случаев не настолько опасно, как делать им слишком много добра.
Чаще всего тяготят окружающих те люди, которые считают, что они ни для кого не являются обузой.
Настоящий ловкач — это тот, кто умеет скрывать собственную ловкость.
Великодушие всем пренебрегает, чтобы завладеть всем.
В звуке голоса, в глазах и во всем облике говорящего заключено не меньше красноречия, чем в выборе слов.
Настоящее красноречие — это умение сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно.
Всякий человек, кем бы он ни был, старается напустить на себя такой вид и надеть такую маску, чтобы его приняли за того, кем он хочет казаться; поэтому можно сказать, что общество состоит их одних только масок.
Величавость — это хитрая уловка тела, изобретенная для того, чтобы скрыть недостатки ума.
Так называемая щедрость основана обычно на тщеславии, которое нам дороже всего, что мы дарим.
Люди потому так охотно верят дурному, не стараясь вникнуть в суть, что они тщеславны и ленивыИм хочется отыскать виноватых, но они не стремятся утруждать себя разбором совершенного проступка.
Каким бы прозорливым ни был человек, ему не дано постигнуть всего зла, которое он творит.
Иногда ложь так ловко прикидывается истиной, что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу.
Показная простота — это утонченное лицемерие.
Можно утверждать, что у человеческих характеров, как и у некоторых зданий, несколько фасадов, причем не все они имеют приятный вид.
Чего мы на самом деле хотим, мы понимаем крайне редко.
Благодарность большинства людей вызвана тайным желанием добиться еще больших благодеяний.
Практически все люди расплачиваются за мелкие одолжения, большинство бывает признательными за незначительные, но почти никто не чувствует благодарности за крупные..
Каких бы похвал мы ни слышали в свой адрес, мы не находим в них ничего для себя нового.
Часто мы относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но ни разу не бываем снисходительны к тем, кому в тягость мы сами.
Превозносить свои добродетели наедине с самим собою настолько же разумно, насколько глупо похваляться ими перед окружающими.
В жизни случаются такие ситуации, выпутаться из которых можно только с помощью немалой доли безрассудства.
Какова причина того, что мы запоминаем во всех деталях то, что с нами произошло, но не в состоянии запомнить, сколько раз мы рассказывали об этом одному и тому же человеку?.
Огромное удовольствие, с которым мы говорим о себе, должно было бы заронить в наши души подозрение, что собеседники его вовсе не разделяют.
Сознаваясь в мелких недостатках, мы тем самым пытаемся убедить общество в том, что у нас нет более существенных.
Чтобы стать великим человеком, нужно уметь ловко пользоваться шансом, который предлагает судьба.
Здравомыслящими мы считаем лишь тех людей, которые во всем с нами согласны.
Многие недостатки, если ими умело пользоваться, сверкают ярче любых достоинств.
Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам; люди большого ума все замечают и ни на что не обижаются.
С каким бы недоверием мы ни относились к своим собеседникам, нам все же кажется, что с нами они более искренни, чем с другими.
Трусам, как правило, не дано оценить силу собственного страха.
Молодым людям обычно кажется, что их поведение естественно, в то время как на самом деле они ведут себя грубо и невоспитанно.
Люди неглубокого ума часто обсуждают все, что выходит за пределы их понимания.
Настоящая дружба не знает зависти, а настоящая любовь — кокетства.
Ближнему можно дать дельный совет, но нельзя научить его разумному поведению.
Все, что перестает получаться, перестает и интересовать нас.
Верность, которую удается сохранить только ценой значительных усилий, ничуть не лучше измены.
Если тщеславие и не разбивает до основания все наши достоинства, то, во всяком случае, оно их колеблет.
Часто бывает легче перенести обман, чем услышать о себе всю правду.
Достоинствам не всегда присуща величавость, однако величавости всегда присущи какие-либо достоинства.
Величавость так же к лицу добродетели, как драгоценное украшение к лицу красивой женщине.
В самом смешном положении оказываются те пожилые женщины, которые помнят, что когда-то были привлекательными, но забыли, что давно уже утратили былую красоту.
За свои самые благородные поступки нам часто приходилось бы краснеть, если бы окружающие знали о наших побуждениях.
Не способен долгое время нравиться тот, кто умен на один лад.
Ум служит нам обычно лишь для того, чтобы смело делать глупости.
Как очарование новизны, так и долгая привычка, при всей противоположности, одинаково мешают нам видеть недостатки наших друзей.
Влюбленная женщина скорее простит большую нескромность, чем маленькую неверность.
Ничто так не препятствует естественности, как желание казаться естественным.
Чистосердечно хвалить добрые дела — значит, до некоторой степени принимать в них участие.
Вернейший признак высоких добродетелей — от самого рождения не знать зависти.
Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.
О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он их использует.
Иногда мы бываем чересчур благодарными, порою расплачиваясь с друзьями за сделанное нам добро, мы еще оставляем их у себя в долгу.
У нас нашлось бы очень мало страстных желаний, если бы мы точно знали, чего мы хотим.
Как в любви, так и в дружбе нам чаще доставляет удовольствие то, чего мы не знаем, нежели то, о чем нам известно.
Мы стараемся вменить себе в заслугу те недостатки, которые не желаем исправлять.
Слабохарактерность намного дальше от добродетели, чем порок.
В серьезных делах необходимо заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможности, сколько о том, чтобы их не упускать.
То, что думают о нас наши враги, ближе к истине, чем наше собственное мнение.
Мы и не представляем себе, на что нас могут толкнуть наши страсти.
Сочувствие врагам, попавшим в беду, чаще всего бывает вызвано не столько добротой, сколько тщеславием: мы сочувствуем им для того, чтобы показать наше над ними превосходство.
Из недостатков зачастую складываются великие таланты.
Ничье воображение не способно придумать такого множества противоречивых чувств, какие обычно уживаются в одном человеческом сердце.
Подлинную мягкость могут проявлять только люди с твердым характером: у остальных же их кажущаяся мягкость — это, как правило, обычная слабость, которая легко становится озлобленностью.
Спокойствие нашей души или ее смятение зависит не столько от важных событий нашей жизни, сколько от удачного или неприятного для нас сочетания житейских мелочей.
Не слишком широкий ум, но здравый в результате не так утомителен для собеседника, нежели ум обширный, однако запутанный.
Существуют причины, по которым можно питать отвращение к жизни, но нельзя презирать смерть.
Не стоить думать, что смерть и вблизи покажется нам такой же, какой мы видели ее издали.
Разум слишком слаб, чтобы при встрече со смертью мы могли на него опереться.
Таланты, которыми Бог наделил людей, так же разнообразны, как деревья, которыми он украсил землю, и у каждого — особенные свойства и одному лишь ему присущие плодыПоэтому самое лучшее грушевое дерево не родит даже дрянных яблок, а самый талантливый человек пасует перед делом, хотя и заурядным, но дающимся только тому, кто к этому делу способенПо этой причине сочинять афоризмы, когда не имеешь к этому занятию хотя бы небольшого таланта не менее смехотворно, чем ожидать, что на грядке, где не высажены луковицы, зацветут тюльпаны.
Мы потому готовы поверить любым рассказам о недостатках наших ближних, что всего легче верить желаемому.
Надежда и боязнь неразлучны: боязнь всегда полна надежды, надежда всегда полна боязни.
Не стоит обижаться на людей, утаивших от нас правду: мы и сами постоянно утаиваем ее от себя.
Конец добра знаменует начало зла, а конец зла — начало добра.
Философы порицают богатство только потому, что мы плохо им распоряжаемсяОт нас одних зависит, как приобретать, как пускать его в ход, не служа при этом порокуВместо того, чтобы с помощью богатства поддерживать и питать злодеяния, как с помощью дров питают пламя, мы могли бы отдать его на служение добродетелям, придав им тем самым и блеск, и привлекательность.
Крушение всех надежд человека приятно всем: и его друзьям, и недругам.
Окончательно соскучившись, мы перестаем скучать.
Подлинному самобичеванию подвергает себя только тот, кто никому об этом не сообщает; в противном случае все облегчается тщеславием.
Мудрый человек счастлив, довольствуясь малым, а глупцу всего мало: вот почему все люди несчастны.
Ясный разум дает душе то, что здоровье — телу.
Любовники начинают видеть недостатки своих любовниц, лишь, когда их чувству приходит конец.
Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того, как растет любовь, уменьшается благоразумие.
Мудрый человек понимает, что лучше запретить себе увлечение, чем потом с ним бороться.
Намного полезнее изучать не книги, а людей.
Как правило, счастье находит счастливого, а несчастье — несчастного.
Кто любит слишком сильно, тот долго не замечает, что он сам уже не любим.
Мы браним себя только для того, чтобы нас кто-нибудь похвалил.
Скрыть наши истинные чувства намного труднее, чем изобразить несуществующие.
Намного несчастнее тот, кому никто не нравится, чем тот, кто не нравится никому.
Человек, осознающий, какие беды могли обрушиться на него, тем самым уже в некоторой мере счастлив.
Тому, кто не нашел покоя в себе, не найти его нигде.
Человек никогда не бывает настолько несчастным, как ему того хотелось бы.
Не в нашей воле полюбить или разлюбить, поэтому ни любовник не вправе жаловаться на легкомыслие своей любовницы, ни она — на непостоянство.
Когда мы перестаем любить, нам доставляет радость, что нам изменяют, так как тем самым нас освобождают от необходимости хранить верность.
В неудачах наших близких друзей мы находим нечто даже приятное для себя.
Утратив надежду обнаружить разум у окружающих, мы уже сами не стараемся его хранить..
Никто так не торопит других, как лентяи: ублажив собственную лень, они хотят казаться усердными.
У нас столько же оснований жаловаться на людей, помогающих нам познать себя, как у афинского безумца сетовать на врача, который вылечил его от ложной уверенности, что он — богач.
Себялюбие наше таково, что его не способен перещеголять ни один льстец.
Обо всех наших добродетелях можно сказать то же самое, что сказал однажды некий итальянский поэт о порядочных женщинах: чаще всего они просто умело притворяются порядочными.
В собственных пороках мы сознаемся только под давлением тщеславия.
Богатые погребальные обряды не столько увековечивают достоинства мертвых, сколько ублажают тщеславие живых.
Чтобы организовать заговор, нужна непоколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, достаточно обычного мужества.
Человек, который никогда не подвергался опасности, не может отвечать за собственную храбрость.
Людям гораздо легче ограничить свою благодарность, чем свои надежды и желания.
Подражание всегда несносно, и подделка нам неприятна теми самыми чертами, которые так пленяют в оригинале.
Глубина нашей скорби об утраченных друзьях сообразна не столько их достоинствам, сколько нашей собственной потребности в этих людях, а также тому, как высоко они оценивали наши добродетели.
Мы с трудом верим в то, что лежит за пределами нашего кругозора.
Истинность — вот первооснова и суть красоты и совершенства; прекрасно и совершенно только то, что, обладая всем, чем должно обладать, поистине таково, каким и должно быть.
Случается, что прекрасные произведения более привлекательны, когда они несовершенны, чем когда слишком закончены.
Великодушие — это благородное усилие гордости, с помощью которого человек овладевает собой, тем самым овладевая и всем вокруг.
Леность — это самая непредсказуемая из наших страстейНесмотря на то, что власть ее над нами неощутима, а ущерб, наносимый ею, глубоко скрыт от наших глаз, нет страсти более пылкой и зловреднойЕсли мы внимательно присмотримся к ее влиянию, то убедимся, что она неизменно ухитряется завладеть всеми нашими чувствами, желаниями и наслаждениями: она — как рыба-прилипала, останавливающая огромные суда, как мертвый штиль, более опасный для важнейших наших дел, чем любые рифы и штормыВ ленивом покое душа находит тайную усладу, ради которой мы мгновенно забываем о самых пылких наших устремлениях и самых твердых наших намеренияхНаконец, чтобы дать истинное представление об этой страсти, добавим, что леность — это такой сладостный мир души, который утешает ее во всех утратах и заменяет все блага.
Каждый любит изучать других, но никто не любит быть изученным.
Какая это скучная болезнь — оберегать собственное здоровье слишком строгим режимом!.
Большинство женщин сдается не потому, что их страсть так сильна, а потому, что они слабыПо этой причине предприимчивые мужчины всегда имеют такой успех, хотя они вовсе не самые привлекательные.
Самое верное средство разжечь в другом страсть — это самому хранить холод.
Верх здравомыслия наименее здравомыслящих людей заключается в умении безропотно следовать разумной указке других.
Люди стремятся достичь житейских благ и удовольствий за счет своих ближних.
Скорее всего наскучивает тот, кто убежден, будто он никому не может наскучить.
Маловероятно, чтобы у нескольких человек были одинаковые стремления, однако необходимо, чтобы стремления каждого из них не противоречили друг другу.
Все мы, за малыми исключениями, опасаемся предстать перед ближними такими, каковы мы на самом деле.
Мы много теряем, присваивая манеру, нам чуждую.
Люди пытаются казаться иными, чем есть на самом деле, вместо того, чтобы стать такими, какими они хотят казаться.
Многие люди не только готовы отказаться от присущей им манеры держаться ради той, которую считают соответствующей достигнутому положению и сану, — они, еще только мечтая о возвышении, заранее начинают вести себя так, словно уже возвысилисьСколько полковников ведут себя, как маршалы Франции, сколько судейских напускают на себя вид канцлеров, сколько горожанок играют роль герцогинь!.
Люди думают не о тех словах, которым внимают, а о тех, которые жаждут произнести.
Говорить о себе и ставить себя в пример нужно как можно реже.
Благоразумно поступает тот, кто не исчерпывает сам предмета беседы и дает возможность другим что-то еще придумать и досказать.
С каждым надо разговаривать о близких ему предметах и только тогда, когда это уместно.
Если сказать нужное слово в нужный момент — большое искусство, то промолчать вовремя — искусство еще большееКрасноречивым молчанием можно иногда выразить согласие, и неодобрение; бывает молчание насмешливое, а бывает и почтительное.
Обычно люди становятся откровенными из-за тщеславия.
На свете мало тайн хранимых вечно.
Великие образцы породили отвратительное количество копий.
Старики так любят давать хорошие советы, потому что уже не могут подавать дурные примеры.
Мнения наших врагов о нас гораздо ближе к истине, чем наши собственные мнения.