В бою не легче

В 1980 году я заканчивала Гнесинское училище. Нужно было срочно искать работу в Москве, чтобы не попасть под распределение куда-нибудь в необъятные и суровые  северные широты.

За неделю до госэкзаменов  в училищном гардеробе я столкнулась со скрипачкой-третьекурсницей Наташей Цыплаковой.

"Привет, - улыбнулась она, - я слышала, ты ищешь работу?"

“ Привет, - кивнула я - да, ищу, а что?"

“ Сегодня сюда приходил  какой-то певец из филармонии. Из ВИА “Радуга”, кажется. Им нужна поющая скрипачка .На подпевки. Вот его телефон. Позвони. Может, место еще не занято,” - и Наташа сунула мне  клочок бумаги, не подозревая, что вручает мне мою судьбу.

Я стояла и тряслась от счастья. Подпевки! Сцена! ВИА!  С бешено колотящимся сердцем, зажав в кулаке бумажку с заветным номером, я немедленно побежала звонить из автомата этому певцу. Вместо него подошла его жена. Она стала задавать мне  разные  вопросы. Пою ли я? Ну, разумеется, не задумывалась я ни на секунду. Хорошо ли я играю на скрипке? А как же. Практически Паганини. Интересная ли у меня внешность? Ну еще бы. Не то слово. “Тогда приходите на прослушивание,”- весело разрешила жена певца.

Записывая  дрожащей рукой адрес, я уже знала, что НЕПРЕМЕННО добьюсь приема в эту “Радугу”.

                * * *

Еле дождавшись окончания занятий,я помчалась в гости к  своему сокурснику: у него отец работал виолончелистом в оркестре Госкинематографии. Изложив ему суть дела, я попросила его прослушать меня на предмет певческих способностей и помочь выбрать песню для показа. Я его мучила своим "вокалом" целый час.

К моему удивлению, он похвалил меня, но из десятка песен велел оставить только две: “Дождь за окнами” Сенчиной и “Так же, как все” Пугачевой. “У тебя есть голос, - заверил  он, - это самое главное. Ты пройдешь.”   Его похвала  развеяла последние крупицы  моих сомнений. Ну  конечно же, я пройду. Может ли быть иначе?

                * * *

На следующий день я, прихватив скрипку, поехала на улицу Тимура Фрунзе. Там в клубе ткацкой фабрики помещалась репетиционная база  той самой “Радуги”.

Оделась я во все самое лучшее, что имелось в моем нехитром советском гардеробе. Джинсовая юбка-миди (последний писк), купленная в “Детском мире” за десять рублей, оранжевая полосатая блузка, приобретенная там же. А сапоги у меня были фирменные, английские, в “гармошку”, приобретенные  по случаю  у спекулянтки. Пальто из искусственной кожи “под лак” и круглая кроличья шапка завершали мой наряд. Черные волосы распущены по спине и плечам. Ни грамма косметики. Я казалась себе неотразимой.

Войдя в вестибюль, я увидела  группу патлатых, длинноволосых  парней в “джинсе”. Они  курили и смотрели на меня насмешливо-надменно сквозь  клубы табачного дыма. Я сразу догадалась, что это были музыканты из "Радуги". Я оробела и остановилась.

Тут от них отделился кареглазый мужчина в мохеровом импортном свитере и сразу направился ко мне: “ Вы Жанна?” Я кивнула. “А я Валера Лихачев, певец. Вы звонили моей жене. Пойдемте со мной. Вас должен прослушать наш руководитель.”

Я молча засеменила по коридору за Валерой, прижав к себе футляр со скрипкой. Мы вошли в крохотную комнатку, где едва помещался рояль. За роялем сидел совсем молодой худой  блондин  с волосами до плеч и наигрывал что-то джазовое. Увидев нас, он перестал играть, подняв недовольное лицо.
 
“А вот и мы! - воскликнул Валера, улыбаясь виновато и  заискивающе, -а это наша Жанночка!”

“ Здравствуйте, - терпеливо-вежливо  сказал пианист, - Меня зовут Игорь. Возьмите инструмент и сыграйте вот это.” Он вытянул из нотной кипы листок и положил передо мной на рояль. Я достала скрипку, настроила, подтянула смычок. Взглянула в ноты и , подивившись странной мелодии и обилию синкоп, сыграла совсем несложную фразу. “Стоп,”- хлопнул в ладоши Игорь, - вы играете это совсем не в той манере. Эта  пьеса  была написана мной  в стиле “диско”. Я прошу вашу партию сыграть именно в “диско.”
 
Я опустила скрипку и беспомощно оглянулась на Валеру. Тот сразу все понял.

“ Да ты что, Игорек, -  вкрадчиво-сладко  загудел  Валера хорошо поставленным баритоном, - какое “диско”, какая манера? Она же в Гнесинке учится!  На струнном факультете! Не преподают им там “диско”! А ты на то и руководитель, чтобы ей все показать!  И потом, она очень, очень способная! Не пройдет и трех концертов, как она будет играть и “диско”, и “рок”, и чего ты не попросишь! Ты себя, Игорек, вспомни: сразу, что ли, стал таким профессионалом?”
 
Я с благодарностью посмотрела на Валеру. Потому что Игорь чуть-чуть оттаял. Я это видела, хотя он и продолжал сидеть и молчать, хмуро глядя перед собой.

Наконец, Игорь обратился ко мне: ”Давайте  еще раз с этого места. И постарайтесь сыграть вот так: па- па пам- па-да- па-а-м!”
Игорь занимался со мной минут двадцать. Все это время Валера стоял в уголке и сопереживал.

                * * *

Наконец, Игорь разрешил мне убрать инструмент и скучно поинтересовался, могу ли я  что-нибудь спеть.

Я кивнула и попросила его саккомпанировать мне. И робко затянула, стараясь соблюдать манеру, как у Пугачевой : “Кто не знаю, распускает слухи зря-а-а... Что живу я без печали и забо-о- т...”
 
Я пела и не могла понять, нравится  Игорю  мое пение или не нравится. Скорее всего, не нравилось. Выражение его лица было по-прежнему  высокомерно - недовольным. На втором куплете он вдруг  остановил меня  и попросил спеть еще что-нибудь. Я запела “Дождь за окнами”.

“А еще?” - попросил Игорь.

“ А я больше ничего не готовила”.

“ Не страшно.  Вы знаете “Ясные глаза” Пугачевой? Давайте”.

Факел авантюризма снова взмыл во мне. Я мысленно на все махнула рукой и стала петь все, что когда-либо слышала: из Пугачевой, из Ротару,  из Анны Герман и  даже из Поллада Бюль-Бюль Оглы.

“ Валер, - вдруг впервые улыбнулся Игорь, и у меня отлегло от сердца, - а тебе не кажется, что она очень похожа на мою Ленку?”

“Конечно, похожа, - с готовностью закивал Валера, - удивительно похожа. Так ты берешь ее или нет?”

“ Беру,” - задумчиво произнес Игорь. Я только перевела дух.  Игорь снова едва заметно улыбнулся. И тут я догадалась, что он был вовсе не высокомерным, а просто чем-то  расстроен . Может, поссорился со своей таинственной Ленкой.
 
“ Только вот что, Валера, - Игорь встал и начал собирать ноты, - я вижу Жанну скорее вокалисткой в нашем коллективе, чем скрипачкой.”

“ Здра-а-сьте! - изумился Валера, - но ты же знаешь, что нам прежде всего нужна скрипачка на подпевках! Вокалистов у нас хватает!”

“ Да я ничего и не говорю,- согласился Игорь, - я и не спорю. Я просто сказал, что  вижу в ней вокалистку.”

Игорь закончил собирать свои ноты и вышел в вестибюль.


“Поздравляю, - радостно  зашептал Валера, - считай, что ты принята. Теперь только вот Юле нашей надо понравиться...”

“Что?!- оторопела я,- Еще кому-то надо петь и играть!?”

“ Не "кому-то", а нашему художественному руководителю. Игорь - наш музыкальный руководитель. А певица Юлия Рустамян - художественный. Она наша основная солистка, дипломант всесоюзного конкурса. Ты слышала о ней?”

“Нет,”- честно призналась я.

"Вот сейчас поедем на концерт, там и услышишь," - сказал Валера.

Мы вышли на улицу. Ансамбль “Радуга” в почти полном составе  погружал в автобус свои гитары и усилители. В семь часов  должен был состояться концерт где-то в Мытищах.

Я тоже влезла в автобус и села на переднее сиденье вместе со  скрипачкой Валей Киселевой. Мы сразу же нашли общий язык и всю дорогу болтали без умолку.

Я сразу заметила, что весь ансамбль сидел парами: Валера - с Мишей, Володя- барабанщик - с Виталиком - оператором. 

И только наш руководитель Игорь ехал в гордом одиночестве. Он задумчиво смотрел в окно- может, опять переживал ссору  с Ленкой, а может, просто сочинял какую-то новую мелодию в стиле “диско” и мечтал о том,  что когда-нибудь  его сочинения  услышат не только  зрители  мытищенского клуба.

(В отличие от сотен молодых талантливых музыкантов, работающих в концертных организациях Москвы, мечты Игоря сбылись. Через несколько лет его песни  “Паромщик”, "Айсберг" и “Расскажите, птицы” в исполнении Пугачевой потрясли всю страну. Он стал сотрудничать со многими известными исполнителями - Леонтьевым, Аллегровой.

Сейчас Игорь Николаев - маститый композитор. Он вполне доволен жизнью и выдает обоймы шлягеров. Но таких песен, как “Айсберг” и “Расскажите, птицы” в его творчестве больше не было. А вторая жена Наташа Королева очень похожа на его первую жену Лену. Одно лицо с ней, только моложе на пятнадцать лет.)

                * * *

...А тогда, в марте 1980 года, старенький громыхающий  “пазик” довез нас, наконец, до мытищинского ДК “Родина”. На фасаде желтого грязноватого особняка я увидела яркую красочную афишу с надписью “Вокально-инструментальный ансамбль”Радуга”.  У входа толпился народ. Я поняла, что для этих людей  приезд “Радуги” - выдающееся культурное событие, как для москвичей гастроли Майкла Джексона.

Валера отвел меня в зал, а сам ушел в гримерку готовиться к концерту.

В небольшом переполненном зале стояла духота, было шумно и  темно, в воздухе носились винные пары.

                * * *
 
Наконец, малиновый бархатный занавес пополз наверх. На сцене, как изваяния, застыли музыканты ансамбля “Радуга”. Они были очень красиво одеты: в красные с белым костюмы, расшитые золотом. А скрипачка Валя Киселева  в воздушном розовом платье, с блестящими черными волосами  выглядела просто потрясающе, точь-в-точь как немецкая фарфоровая кукла в витрине ГУМа.

Публика встретила артистов оглушительными аплодисментами и восторженным  свистом. Пианист Игорь  едва заметно кивнул головой, и музыканты одновременно ударили по своим гитарам и барабанам.

Я вздрогнула от неожиданности  и инстинктивно поднесла ладони к ушам.  Звучание было невыносимо громким для такого маленького зала, но, видимо, это не мешало ни “Радуге”, ни зрителям наслаждаться концертом. Последние дружно, в такт, хлопали и сияли улыбками. В  энергичной музыке я с трудом узнала то самое произведение в стиле “диско”, которому меня безуспешно пытался научить Игорь Николаев. Но теперь я знала, что справлюсь, потому что услышала и поняла, каким должно быть звучание. Просто  Игорь не с того начал. Нужно было  сперва свозить меня на концерт, а потом требовать соблюдения стиля. А не наоборот.

                * * *

Музыка внезапно оборвалась. На сцену вышел  конферансье в бархатной бабочке, похожий на пожилого Есенина. Публика встретила его  овациями.

“ С праздником вас, дорогие товарищи!” - бодро прокричал конферансье.

“ А -а-а-а!”- ответил зал восторженным ревом.

“ А вы знаете, какой сегодня праздник ?  - резонно заметил конферансье,- Нет? А чего  ж  хлопаете?”

Публика просто полегла от хохота. Начало концерта, что называется, было “на уровне”. По мытищинским понятиям, разумеется.

“ А праздник сегодня, товарищи, вот какой : - продолжал отрабатывать вступительный монолог ведущий, - сегодня тысяча четыреста семьдесят второй концерт нашего коллектива!”

Публика вновь разразилась шквалом аплодисментов, и ведущий объявил:

“ Наш концерт открывает молодой певец Валерий Лихачев!”

“Радуга” заиграла  вступление к “Случайному вальсу” Колмановского, и на сцене, белозубо  улыбаясь,  появился мой спаситель Валера. "Ну какой же он "молодой"? - подумала я, - лет тридцать пять,не меньше!".


А пел Валера просто здорово. Во всяком случае, ничуть не хуже  известных, как теперь говорят "раскрученных" певцов, заполонивших в то время экраны телевизоров. Голос его, поставленный и отшлифованный на вокальном отделении Гнесинского института, звучал убедительно и роскошно: этакий советско - патриотический, очень сильный  баритон. Этот валеркин  баритон, как хорошее дорогое вино, с годами стал только изысканнее и богаче. Я в этом убедилась, когда пару лет назад прилетевший в Москву из Дании Валера прямо у меня в квартире устроил настоящий концерт: пел оперные арии и романсы из своей новой программы. Даже  жалко, что никто  больше в те минуты не слышал этого  замечательного выступления - только я, муж и младшая дочка. Но Валеру малочисленность зрителей и место выступления  никогда не смущала. Он, как настоящий Артист, всегда оставался Артистом везде, где был Зритель и Ее Величество Сцена: в мытищинском клубе, в концертном зале "Россия", в Кремлевском Дворце Съездов или в моей  крошечной гостиной типовой московской многоэтажки.

                * * * 

... Конферансье объявил следующий номер. На сцену выскочил низкорослый и низколобый  страшненький жонглер, с длинными руками и короткими ногами, похожий на обезьянку.  И одет он был, как  обезьянка  – в кружевную розовую рубашку и зеленые атласные штаны. Он стал подбрасывать высоко вверх  серебряные блестящие булавы. Булав было сначала три, потом четыре и, наконец, пять. Видимо, эти пять булав знаменовали вершину мастерства жонглера, потому что он вдруг сосредоточился, закусил губу и сделал суровое страдальческое лицо: иду, мол, на подвиг.

 Музыка оборвалась, раздались угрожающие звуки барабанной дроби и артист с воинственным криком подбросил вверх все пять булав. Они эффектно перевернулись в воздухе и жонглер, лихо ухнув, поймал всю охапку булав одной рукой, откинув другую в сторону. Ансамбль заиграл бравый марш. Зрители тут же принялись громко хлопать в такт музыке (позже я узнала, что этот прием называется “играть скандежку”, т.е. «вытягивать» из зрителя аплодисменты ). Довольный артист убежал за кулисы, резво подпрыгнув на прощание.

                * * *


“А сейчас, - торжественно- загадочно объявил конферансье, - вам предстоит встреча с певицей, которую вы, несомненно , все хорошо знаете. Несмотря на свою молодость, она неодноднократно побеждала на  таких фестивалях, как  “Золотая осень”, “ Песни подмосковья” и многих других. Итак, встречайте: дипломант всесоюзного конкурса Юлия Рустамян!”

Вступительное слово - великая сила. Зал захлопал, взревел, засвистел и заорал так, что задрожали стены.

На сцену вышла стройная темноволосая женщина со стрижкой “под Мирей Матье”: тяжелая челка до глаз, локоны  "под пажа". Блестящие каштановые волосы, блестящие белые зубы, поблескивающий бордовый лак на ногтях, искристо-красное сложное платье - все это   выдавало в певице какую-то  особую породу, такой несоветский "вамп".

                * * *
 
... Музыканты  грохотали так, что закладывало уши и слов было почти не разобрать. Но все равно с первых тактов стало ясно, что Юлия Рустамян - очень талантливая, профессинальная певица. И не ее вина, что  не смогла она пробиться через телевизионные тернии к широкому кругу зрителей. 

Выпускница ГИТИСа, она была гибкой и “жанровой” певицей, т.е. умела работать в любом вокальном жанре: одинаково хорошо у нее звучала советская эстрада, старинные романсы и, к моему величайшему изумлению, классика.(Никогда бы не подумала, что низкоголосая  курящая Юлия обдадает таким мощным и чистым колоратурным сопрано. Иногда после концерта она исполняла что-нибудь из своего институтского репертуара: из Римского-Корсакова, Верди,Чайковского, Шуберта. "Она в ГИТИСЕ лучше всех нас пела, - рассказывала мне позже филармоническая певица Алиса Мамонтова, - мы все на экзаменах ходили слушать Юльку Рустамян. Под дверями стояли. И слушали.Молодец она была, Юлька наша." ).Она действительно была дипломантом  всероссийского конкурса, и у нее даже вышла маленькая пластинка. Но проработав в филармонии пятнадцать лет, исколесив с концертами всю страну вдоль и поперек, гастролируя в Польше, Германии и одной из первых советских артистов посетив с концертами для наших солдат воюющий Афганистан,она так и не смогла добиться заслуженного признания в собственной стране.

Лет  двадцать назад Юлия приехала  в Париж по турпутевке и  совершенно очаровала  своим обаянием и прекрасным голосом  какого-то состоятельного француза. Он вскоре женился на ней. Юля могла бы жить припеваючи на "заслуженном зарубежном отдыхе". Но разве может Юлия Рустамян сидеть дома у камина, греясь своими воспоминаниями? Не дождетесь, как сказал Рабинович в известном анекдоте. Юлия продолжает много работать во Франции, гастролирует по соседним европейским  странам. Языкового барьера нет. Ведь аплодисменты не требуют перевода.


…Через месяц после того концерта я впервые вышла в составе «Радуги» на сцену одного из таких захолустных клубов. Волновалась страшно. Я стояла со скрипкой в глубине сцены и не переставала удивляться тому, что с такого ракурса все выглядит по-другому: сцена кажется больше и наряднее, а зал, наоборот, меньше и темнее.
 
Было очень интересно смотреть концерт "со спины": гораздо интересней, чем из зала.

После концерта Валера кинулся к невесть откуда появившемуся артисту Владимиру Винокуру: оказывается, они вместе служили в армии. У Винокура в руках был букет красных гвоздик.

Я впервые в жизни видела вот так, близко , «живого» настоящего известного артиста и поэтому стояла, как столб, вытаращив на него глаза.

 Валера, увидев мое немое восхищение, подвел Винокура ко мне. «Вот, Володя, - улыбнулся Валера, - сегодня у этой девочки первый в жизни концерт.» Винокур вытянул из своего огромного букета одну гвоздику и серьезно сказал: «Я вас поздравляю от души. Надеюсь, что этот цветок принесет вам счастье.»

                * * *

Я хранила засушенную гвоздику "от Владимира Винокура" долгие годы, пока она не рассыпалась окончательно и бесповоротно.