Дело случая

Лариска лежала на спине посреди летнего луга и мечтательно покусывала травинку. Поза у неё была на редкость разудалая – нога на ноге, правая рука под головой, а большущие ромашки на сарафане были точь-в-точь, как те самые, которые она подмяла своим почти стокилограммовым станом.

- Во было бы здорово, - рассуждала Лариска, - кабы сбавить наполовину. Ирка б от зависти померла! А то ж – издевается, дохлятина, житья не даёт. Говорят, сейчас в городе операции всякие делают, жиры срезают. Вот бы и мне так, а то сядь да сядь на диету. Какой из меня тады работник?

Здоровый жук, переваливаясь, точно пьяный, побрёл по Ларискиной ноге. Она скинула его точным щелчком и поменяла ногу.

- Женихов тады было бы – хоть отбавляй, а то ведь, сколько лет уж никого, кроме рыжего Серёжки – дурика. Он, правда, того, любит меня, да только ни росту в ём ни телу – срам один, а не мужик! Уж я бы, - размечталась Лариска, - после той операции такого б себе отхватила! Да, можно бы ещё и нос себе подправить, дюже курносый…. А вот тады… - она тяжело вздохнула, не зная, что бы ещё придумать, сощурила глаза и вдруг выпалила:

- Я бы и в космос улетела! Вот так вот! Говорят же, что людей забирают на какие-то там планеты. Был бы у меня муж – к-а-а-смический мужик!

Лариска поймала муху в кулак, послушала надрывное жужжание через руку и выпустила её:

- Лети, лети, нахальная! Сегодня я добрая. Может, и сама куда слетаю!

В небе показалась серебристая точка. Лариска приставила козырьком руки ко лбу. Точно, что-то летело, увеличиваясь в размерах, и теперь уже походило на алюминиевый шар. Серьёзность происходящего дошла до неё только тогда, когда шар опустился на поляну, и верхняя его полусфера метра на полтора приподнялась над нижней. Лариска подскочила и замерла с открытым ртом:

- Уже, поди, забирают, - перепуганно думала она. – Операции сами сделают! А-а-а-а, - вдруг до неё дошло, - это ж не те, это другие операции будут делать, как кроликам! Это ж, поди, всё вырежут!

Она хотела двинуться, но не могла, ноги точно приклеились к земле. А в это время из НЛО бочком выбралось нечто металлическое и блестящее и, торжественно прошествовав к ней, забубнило:

- Не бой-тесь, я – ро-бот-сват. Не бой-тесь, Ла-ри-са  А-на-толь-ев-на. Я при-ле-тел с доб-рой мисс-си-ей! Я – ро-бот сват!

- Ах, вон оно что! – успокоилась Лариска и стала оправлять смятый подол, - Так ты тады не шквыркай, ты дело говори.

Робот зашипел, засвистел и уже продолжал членораздельно.

- Я послан к вам, чтобы препроводить вас к вашему жениху, согласно изъявленному вами пожеланию.

- И кто ж он такой – мой жених? – оживилась Лариска.

- Тыргл-Мыргл-Фить-Фить! – с гордостью отчеканил посланник.

- Ой, - смутилась женщина, - а какой хоть он из себя? Высокий?

Роботу вопрос не слишком понравился. Он слегка звякнул и, поведя удлинёнными линзами по земле, осторожно сказал:

- Не то, чтобы высокий… Скорее длинный…

 - Это как? – удивилась она.

- А как отсюда вон, примерно, до того деревца, - объяснил посланник и поторопился продолжить:

- Мой хозяин занимает ведущее положение в социальной жизни планеты и готов обеспечить вам достойное и безбедное положение.

Лариска медленно-медленно проследила путь от своих ног в лёгких сандалиях до того самого деревца и, подозрительно сощурив глаза, спросила:

- Детки-то у вас хотя бы родятся?

- Встречаются, - убедительно закивал посланник. – В восьмом и тринадцатом.

- В чём?!

- Измерениях!

У Лариски упало сердце и подкосились ноги. Робот заботливо усадил её на невесть откуда взявшийся табурет и стал рядом, всем своим видом выказывая терпение и услужливость. Лариска стала обмахиваться широким цветастым подолом и соображать, чего бы ещё такого спросить.

- Слышь, ты, а этот твой, который Фить-Фить, лет-то ему сколько?

- О-о-о, - протянул робот, - не беспокойтесь, Лариса Анатольевна, мой господин, Тыргл-Мыргл-Фить-Фить,  - лицо совершеннолетнее. Через срок он достигнет среднепланетарного возраста.

У Лариски потемнело в глазах.

- И сколько ж у него было сроков?! – с ужасом спросила она.

- Шесть, хвала Творцу! – гордо продребезжал посланник.

Лариска решительно поднялась с табурета, расставила ноги-колонны и упёрлась в толстые бока кулачищами.

- Ты, болван железный, ты что это, изголяться удумал надо мной? Да ты на меня погляди, зенки-то свои стеклянные растопырь! Видишь?! Да что твой зэк ползучий со мной делать-то будет?! Я тебя спрашиваю! Фить - фить?!

Робот растерянно присел и любезно проскрежетал:

- Любить, беречь, холить, нежить, голубить…

- Я тебя сейчас приголублю, драндулет! – заорала Лариска и вдруг спросила, как бы мимоходом:

- Чего у вас едят?

- Что? – не понял робот.

- Чего я вас едят, спрашиваю!

- А-а, у нас едят синтезированное, витаминизированное, рафинированное…

- Хватит! – вконец рассвирепела Лариска и со всей силы хватила посланника табуретом по металлической голове. – Ещё и голодать?! Пропади ты пропадом, сваток, железяка полоумная!!!

Неожиданно робот принял воинственную стойку и растопырил руки-манипуляторы:

- Имею честь заявить, Лариса Анатольевна, что ваше поведение недопустимо в рамках проходящего диалога. Вы нарушаете ход мирных переговоров, а посему вынуждаете меня к применению стратегии силы.

Гневно выпалив эту тираду, робот заключил её в металлические объятия.

- А-а-а, - истошно заголосила Лариска. Робот выпустил её и повалился на землю, держась за уши-отростки, которые, по всей видимости, не были рассчитаны на принятие стольких децибел. Лариска же, не переставая издавать вопли и проклятия, помчалась к родному селу. По лицу её градом

катились слёзы, а ромашки на спине и на заду суматошно метались в разные стороны. В невменяемом состоянии она вбежала в Серёжкин двор.

Щуплый её рыцарь, задрав голову к небу, зачарованно наблюдал за непостижимыми вензелями, выписываемыми неопознанным летающим объектом, пилотируемым недавним Ларискиным знакомцем. Лариска бросилась к нему на шею и, рыдая, стала страстно осыпать его поцелуями:

- Серёженька, милый… я тебе… ик… чего хочешь…     ик… сделаю. И ваще…ик…давай поженимся!

Серёжка обмяк от привалившего к нему счастья, а Лариска неожиданно замолчала.

- Серё-о-ж, - ласково проворковала она через минуту, - ты бы, родной, мне сальца нарезал, что ли…