Сегодня в моем сне солнечно. Как только начался сон, а начался он по звонку будильника, я лениво открыл глаза и поймал солнечный луч на стене. (Вчерашний сон начинался гораздо мрачнее, стуком тяжелых капель по оконному откосу, размеренным, как шаги Командора). Впрочем, начало сна вовсе не...

С утра дул горячий ветер, сухой, жестокий. Такой сильный, что разметал и порвал в клочья облака, смел пыль с дорожек и, закрутив в маленькие смерчи, унес на восток, прочь от Каменного Цветка. Вечером вся семья собралась на веранде за накрытым столом. Огоньки свечей порхали золотыми бабочками...

Михаэль поднял садок, разглядывая крошечных тварей. Над рядами стеллажей с аквариумами плыл удушливый стрекот – сплошной и назойливый. Он лез в уши, словно забивая их ватой, и мир — и без того последние месяцы бедный звуками — окончательно глох. Михаэль незаметно встряхнул головой, но это не...

Начинались его кошмары всегда одинаково, ему снилась чума. Вообще-то чума определила его жизнь. Чума сделала его врачом. Забрала любимую жену и детей. Принесла ему славу хорошего лекаря и даже пожизненную пенсию парламента. И еще сомнения и кошмары, в которых после мелькания чумных сцен появлялись...

Этот фартук мы подарили мне в Венеции. Весёленький такой фартучек и не полнит меня вроде…Понятно, что не картошку в нём варить или пельмешки там какие. Нет, он на высокий лад настраивает. А вот сегодня – его день. Мы созвали друзей на вечер итальянской кухни. Уже чувствуется облагораживающее...

Леонид Либкинд – удивительный человек с удивительной судьбой. Родился в Харькове в 1938 году, получил образование по физике. В 60 лет переехал в Нью-Йорк со своей семьей. Родные и близкие не раз отмечали его талант находить в любой жизненной ситуации иронию и юмор. «Остепенённый, но не...

Ёжик умер и попал черт знает куда. Если бы он верил в бога, то наверное попал бы бог знает куда, но он был отаист (бабушка однажды ему рассказывала, что его принес аист)....

У Зденека было странное хобби. Даже не хобби, а почти невроз. Он обожал бесцельно слоняться по городу. Проходил через весь квартал до последнего фонаря и там, где улица упиралась в обрыв, поворачивал налево. Шел мимо старой булочной, вдоль голых магазинных витрин, мимо аптеки и подслеповатых...

Дон зажмурился, пытаясь подавить болезненный приступ клаустрофобии. Досчитал до девяти и снова — осторожно, из-под опущенных век — оглядел комнату. Лучше она не стала. Жалкая конура, в которой абсолютно нечего делать. Разве что в потолок плевать — и смотреть, как капает вниз. Дона тошнило от жары....

- Стройся! Студенты, мать вашу! Достались на мою голову. Стройся, я сказал! Вот ведь раскричался. Строимся уже. Черт, грязный весь, как свинья. Да и остальные не чище. Хотя лучше уж в грязи, чем с дыркой в голове. Никогда бы не подумал, что так быстро запрыгну в эту канаву. А как пули по дороге...