Bear по-нашему бесхвостая

Счастье — это когда выпал шанс родиться…
 
Из миллионов неугомонных живчиков, жаждущих застать момент овуляции, озабоченных желанием оплодотворить яйцеклетку, подавляющее большинство гибнет, так и не доплыв до своей гавани, не обретя судьбы. А твоя пара встретилась, слияние состоялась, дав тебе уникальный шанс родиться.

Образовавшийся эмбрион удобно расположился в утробе матери и, растолкав сородичей, не мешкая, принялся день ото дня усложняться. Через три месяца, когда стало тесно и скучно, на свет появилась Bear. Случилось это в начале августа, в точном соответствии с замыслом матушки-природы. Родиться летом уже большая удача, родившиеся зимой, как правило, не выживают.

Так счастье… или удача?.. Сходу не разобраться: а простые ответы, как обычно, слишком просты…

Это было непросто. В последние дни перед родами мать долго терзалась в поисках укромного местечка. Было жарко… Очень жарко и душно, а тут ещё накопилась усталость от разросшейся ноши, каждый шаг давался с большим трудом, но она не оставляла попыток найти ту единственную, пригодную ей обитель. Не сомневалась — обязательно найдёт. Искала упорно и настойчиво, и тому были веские основания: она прекрасно знала причину своих метаний.

Это были её вторые роды, второе потомство… а первого по сути ведь и не знала. И всё по собственной глупости. Неискушённости. Но так уж случилось, не уберегла, не она первая, прошедшего не вернешь. Чего уж теперь…

Однако свой горький опыт, как болезненную зарубку, запомнила на всю жизнь — первые недели самые опасные для новорождённых: чем дальше спрятать малышей от людских глаз, тем выше вероятность выживания.





Наконец нашла небольшой приямок у основания опоры под старым мостом. Место показалось ей наиболее удобным и безопасным из того, что успела приглядеть. Автомобилей вроде и здесь хватало, а где их теперь нет, но в целом место тихое, безлюдное. Ещё раз огляделась, убедилась в правильности принятого решения, с облегчением перевела дыхание.

Решила вздремнуть. Долго выбирала удобную позу, чтобы хоть как-то ослабить спинную усталость от вздувшегося живота. Наконец нашла, свернулась калачиком, расслабилась… На несколько минут даже уснула, забыв об изнурительной ноше, но внезапно проснулась от колющих толчков внутри. Думала вот-вот пройдёт, но боль не утихала, не позволяя заснуть. Попыталась поменять позу, ничего не получилось.

Через некоторое время острота всё-таки убавилась, и странный, сумбурный сон одолел её. Он был тревожный и неправдоподобный: снились какие-то двуногие существа с рогами вместо голов, с длинными волосатыми лапами, согнутыми в локтях, с размытыми очертаниями зловещих теней. Они гнались за ней, орали по-человечьи, размахивали огромными сучковатыми дубинками, пытаясь настичь. Лупили во всю мощь по её тени. Было очень страшно, но не больно.

В последнее время других снов она и не видела.

Испуг разбудил её: с облегчением обнаружила, что это только сон, вокруг никого, можно было не беспокоиться. В этой облюбованной на время нише-лакуне, возникшей вокруг частично разбитой бетонной опоры, среди неведомо откуда взявшихся грязных тряпок, сухих листьев, занесённых сюда ветром, и чудом проросшей, давно пожелтевшей травы, провела она последние сутки перед родами. Практически безвылазно. Там перенесла мучительные схватки, там же и разродилась.

Их было четверо — два мальчика и две девочки, беспомощны и очень милы. Мать одинаково любила каждого, но каждого по-своему. Бережно подставляла набухшие соски к губам подслеповатых щенят, да они и сами легко находили пахнущие молоком сосочки. Её же забота заключалась в том, чтобы всем доставалось. Отдельное правило, закодированное в материнском подсознании — забота о гигиене младенцев: она тщательно вылизывала каждого, избавляя от остатков мочи и кала.

Щенята растут очень быстро. Недели через две стали смутно видеть и реагировать на посторонние звуки. Их движения приобрели осмысленные очертания, хотя передвигались ползком, словно черепашки, ножки пока ещё ненадёжно удерживали тело. Ещё через пару недель — стали проявлять интерес к окружению, расползаться в разные стороны. Бдительной матери часто приходилось тащить их обратно, аккуратно схватив за холку.

На первых порах это было довольно просто, площадь была невелика, вернуть их в родное пристанище не представляло труда, но с каждым днём зона интересов разрасталась, увеличивая тревогу матери. Дело не в том, что окрепшие щенята теперь уже разбегались всё дальше и дальше. Если бы только это… Хуже другое: они шумно резвились, рычали, визжали, кусались, не заботясь о предосторожности. Мать отчётливо понимала — игры эти небезопасны, они могут привлечь внимание посторонних, испугать непосвящённых в щенячьи игры, спровоцировать внешнюю агрессию. Но как воспрепятствовать врождённым инстинктам, заложенным самой природой, она не знала. Если бы и знала, не стала препятствовать. Глядя на них, с лёгкой грустью вспоминала своё безмятежное полузабытое детство. Пробудилось щемящее ощущение прежней жизни, проявилась затаённая в душе картина юности. То была самая лучшая пора в её жизни.

А сейчас она с умилением наблюдала, как резвы её щенята, как неподдельны, дерзки и беззаботны их игры. Особенно неугомонна была Bear, тогда ещё совсем даже не Bear, а прыткая шаловливая глупышка с пышным хвостом, которой всё было нипочём. Она дразнила и гоняла всех, но чаще других — четвёртого безымянного мальчишку, последнего в помёте, самого худенького. А он, ловкий и смышлёный, не имея сил напрямую противостоять, отбежит на некоторое расстояние, потом вдруг внезапно развернётся, перевернётся на спину и давай кусаться. Визг стоял невероятный.

Продолжение