Забор образцов Ч.1

О, Ахурамазда, избавь нас от внепланов
С планируемым оно сподручнее.
(приписывается древним персам)


Бенедикт Курякин поднял выпавший из рук планшет и украдкой посмотрел на занятую шитьем жену. Интересно, заметила ли она, что он заснул. На сегодняшнее воскресенье было запланировано делать закрутки на зиму, но ему не хотелось в дождливую погоду топать на рынок за овощами. Нужно было найти причину, и причина была незамедлительно найдена. Путём демонстрации схем, графиков и диаграмм, в которых кривая показателей неизменно шла вверх, Бенедикт убедительно доказал супруге, что проект, над которым он работает, стремительным Усамой Болтом несётся к победному финишу, со всеми полагающимися в этом случае плюшками типа почетных грамот и премиальных. Курякин особо акцентировал внимание жены на слове «победный», потому как в последнее время немногие из его финишей являлись таковыми. В личном плане этому не помогали даже платные интернет-курсы «Сексуальное доминирование».

Казалось, всё обошлось, и Бенедикт Курякин решил продолжить просмотр последнего сезона «Игры престолов», но тут супруга, перекусив зубами нитку, отложила шитьё в сторону и быстро подошла к дивану, на котором возлежала удобно обложенная подушками её дражайшая половина. Зажигание у Курякина, как обычно, сработало поздно, переключить страницу он не успел, и взору супруги вместо унылых формул и диаграмм предстала, восседающая на драконе блистательная Эмилия Кларк, в данном случае, Дейнерис Бурерождённая. Спокойно хмыкнув, супруга вытащила из ушей муженька наушники и показала взглядом на дверь в прихожей.

— Так дождь же! — Залепетал проштрафившийся Бенедикт.

— Не сахарный… — Спокойно аргументировала супруга — Да, и вместо пяти килограммов кабачков, возьмёшь десять, мама тоже решила закатать пару-тройку банок. После чего, критически оценив явно неатлетическое сложение спутника жизни, сердобольно добавила. — Да пребудет с тобой сила!

— А деньги? — уныло спросил, осознавший, что ему не отвертеться Бенедикт, — да и сумку я на работе оставил.

— С деньгами и дурак купит. Наставительно сказала мадам Курякина, — а за сумкой на работу забежишь.

— Да, конечно, ближний путь.

— Дык, всё в твоих руках, в данном случае ногах. Деньги не забудь. И помни: по дороге в харчевни не заходить, с «белыми ходоками» не разговаривать. По приходе побалую тебя твоей любимой перловкой.

— Мстительность — это нехорошая черта характера.

— Ещё слово — и будешь ужинать в кампании с тёщей, она давно в гости просится.

Обрисованная перспектива моментально задвинула на второй план ненавистную своей полезностью перловую кашу. Прикусив язык, Курякин быстро сбежал по лестнице.

Две последние остановки до места работы пришлось тащиться пешком. Старушка, которую куртуазный Бенедикт, выйдя из переполненной маршрутки, пропустил вперед, решила, что оставшегося пространства вполне хватит для ее сумки-коляски. С молодецким х-хыком она втянула коляску внутрь, сделав на прощание пропустившему её кавалеру довольно милый книксен.

Натянув на голову капюшон, жертва альтруизма уныло пошлепала по лужам, размышляя о превратностях судьбы. А превратностей, вернее, преотвратностей у судьбы Курякина было как у Барбоски — блох. Да хотя бы начиная с имени. Вот какого, спрашивается, лешего, его дедушка по материнской линии двадцать лет играл в местном театре роль кузена Бенедикта в пьесе по произведению Жюля Верна? И какого, спрашивается, второго лешего мать назвала его именем этого жюльверновского ботана?! Для увековечивания семейной легенды? Он играл! Великая роль великого дедушки. А внуку потом с детского сада пришлось отыгрываться, когда при знакомствах или представлениях в различного рода госучреждениях, первой реакцией было «Повторите, пожалуйста». И даже в последнее время, когда после взлёта карьеры Бенедикта Кимбербетча в роли харизматического Шерлока Холмса, имя стало довольно узнаваемым, облегчения Курякину это не принесло. — Бенедикт…шменедикт… понадают имён, а нам потом записывай! Светлая память тебе, дедуля. Хорошо хоть, не сыграл какого-нибудь Альфонсо или Панталоне. Панталоне Курякин! Нервный тик всему паспортному отделу обеспечен. Об Альфонсо и речи нет. — А это мой знакомый, Альфонс.  Страйк! От ржача все валятся как кегли. А фамилия? Вот уж где повезло, так повезло.

Размышления, хотя и грустные, помогли скоротать путь. Добравшийся до пункта назначения, Бенедикт задумчиво остановился возле проходной неказистого здания с помпезной вывеской «Научно-Исследовательский Институт Нанотехнологий». Небожители из Сколково раскидали с десяток таких филиалов по стране с одной только им известной целью. Чем они занимались, никому не было известно. Хотя если честно, никто и не интересовался. Со времен почившей в бозе перестройки граждан приучали к мысли, что смотреть нужно только в свою тарелку. Кропотливая работа увенчалась успехом и теперь, за исключением немногочисленных донкихотов, общественников и примкнувшего к ним блогера Навального, всем на всё было пофиг.

Бенедикт опасливо посмотрел на нового вахтера, устроившегося сюда с месяц назад. Вел тот себя довольно странно. В отличие от бдительных представителей охранных ведомств, ведущих свою генеалогию от сторожевых псов, адских церберов правопорядка, новый вахтер, скорее всего, относился к миру флоры. Этакий божий одуванчик, порхающий в своих мечтах, где-то далеко от мрачной приземленности режимных предприятий. Кстати, кличку «Одуванчик» Курякин прилепил ему после одного странного случая. Пару недель назад, задержавшись на работе допоздна, он мог поклясться, что проверяющий территорию вахтер, не обошёл, а просто перепорхнул через стоящий во дворе микроавтобус. Произошедшее чуток офигевший наблюдатель свалил на усталость и недосыпание, но осадок остался. Вот и сейчас забывшему пропуск дома Курякину, показалось, что вахтер реально куда-то упорхнул. Секунду назад стоял возле турникета и внезапно исчез. Бенедикт не стал вдаваться в технологию такой телепортации, а воспользовавшись моментом, проскользнул во двор и, быстро добежав до корпуса лаборатории, вошел внутрь. Несмотря на режимность объекта, двери были открыты. Новые ключ-карты оказались весьма проблемными, и осатаневший от постоянных вызовов техник, просто отключил электронику.

Большая холщовая сумка с логотипом какой-то местной фирмы и надписью «Второго шанса может и не быть» стояла под его рабочим столом. Бенедикт присел на корточки и попытался застегнуть вечно заедающую молнию. Вдруг его внимание привлек какой-то звук. Это был то ли свист, то ли храп, в котором явно проглядывала мелодия известной композиции группы «Doors» с некоторыми вкраплениями из Верки Сердючки. Он поднялся, и взору предстала описанная Гоголем в «Тарасе Бульбе» картина красочно раскинувшегося посреди дороги спящего пьяного казака. В роли казака на данный момент обозначился недавно устроившийся на должность лаборанта Ваня Рябинкин, за глаза называемый Пробиркиным.  Бенедикт взял сумку и хотел уже было уйти, но недодушенная сердобольность издала предсмертный хрип, напомнив о себе. Еще простудится на холодном полу, не май месяц всё-таки. Он подошёл к беззаботно дрыхнувшему забулдыге-лаборанту, в храпе которого рефрен «Хорошо, всё будет хорошо» продолжал позорить благородную тему «Doors», и потрепал его за плечо.

— Проснитесь, граф, Вас ждут великие дела! — Ежеутренняя фраза слуги Сен-Симона надлежащего эффекта не произвела, поэтому пришлось взять тело за грудки и прислонить к тумбе ближайшего стола. Глаза лаборанта открылись. Посмотрев на вторгнувшегося в его сон интрудера полным меланхолии взглядом, он вздохнул и продолжил как будто прерванный кем-то монолог. — Ну, что ж, поговорим тогда о Бене. Поговорим о молниеносном его начале и ужасном конце…

— Какой я тебе Беня?!  Я — Бенедикт и твой непосредственный начальник, на минуточку. Руководитель научного проекта, — возмутился услышавший прилипшее со школьной парты прозвище Курякин.

— Ой, не смешите мои уши. Этот проект имеет к нанотехнологиям такое же отношение, как теория о трёх слонах, на которых держится земля — к географии.

— Чего же тогда работаешь здесь?

— Да я тут не работаю, я тут отрабатываю. И, между прочим, на износ тружусь, в отличие от некоторых. Конечно, кому есть дело до изнемогающего от непосильных производственных заданий работника ёршика и весов. Кто скажет доброе слово трудяге-камикадзе, каждый день грудью закрывающего амбразуры халатности и разгильдяйства. И это я еще не упомянул о двурушничестве, кумовстве и навешивании всяких обидных кличек.  Вот из-за этого-то всего, вместо регулярного покорения сияющих нановершин, мерилом достижений нашего филиала… -лаборант задумчиво сложил пальцы рук к в дули, но, но поразмыслив, отказался от наглядности в пользу вербального пояснения, — являются пшик, гулькин нос и гомерических хохот мирового научного сообщества. Как тут не заболеть?

— Эк, тебя торкнуло, — сочувственно сказал Бенедикт, — ты бы поосторожней, с аптечкой то.

— Осторожность, Курякин, это моё второе имя и по совместительству псевдоним, под которым я известен моим непосредственным работодателям. И это никоим образом не ты. Вот такое будет тебе моё, так сказать, ревелейшн, сиречь откровение от Иоанна Рябинкина. Ы-ых! Любо, братцы, любо, с Любой, братцы, жить! Я тут, вообще-то, по контракту, так сказать. Гастарбайтер-шпион под глубоким прикрытием.

— И на кого работаешь? — Не смог сдержаться Курякин, хотя и видно было, что парень находится в состоянии прострации.

— На ЦРУ, конечно, а еще на МИ-6.

— Экий ты многостаночник. А на румынскую сигуранцу, часом не?
— Они мне леи предлагали, думали, я не знаю, что у них сейчас евро. Да ладно, шучу, конечно. На одну фирму, расположенную довольно далеко отсюда.

— Как далеко-то? — машинально спросил Бенедикт.

— Да в паре сотен световых лет от Земли. Инопланетянин я.

— О-о-о! «Вечер начинал становиться томным».

— Не веришь, — усмехнулся шпион-гастарбайтер и, по совместительству, инопланетянин, Ваня Рябинкин, — хочешь, фокус покажу?

Прислонившись поудобнее к тумбе стола, он поднял руки. И в левую к нему прилетело две пробирки, а к правой прилипла из само собой открывшегося сейфа, колба с медицинским спиртом. — Ну, за снятие масок!
Еще не до конца осознавший произошедшее Курякин, как под гипнозом, поднес ко рту руку и приложился к пробирке. — Тьфу ты! Да я же не пью.

— Тогда я за двоих, — пожал плечами, оказавшийся в дополнении ко всему еще и фокусником Лжеиоанн Рябинкин, и пробирка из руки ни к месту оказавшегося здесь трезвенника перекочевала в его руку.

— Как ты это делаешь? — изумленно выдавил Бенедикт, — и какого, собственно, рожна ты здесь делаешь с такими способностями?

— У меня еще вагон и маленькая тележка подобных способностей, только пользоваться ими здесь нам категорически запрещено: расторжение контракта и прочие сопутствующие неприятности. Как говорится, близок локоть, а кобыле не легче.

— Да шут с ней, с кобылой. Ты скажи, кому вам-то? И, если вас таким штукам обучают, как к вам устроиться?

— О-о, Бенедикт Батькович, берем быка за рога?  Подмигнул левым, ставшим из карего лиловым глазом, лаборант. — Не все так просто в датском королевстве. Ну да ладно, что тебя интересует, сын Земли?

— Проще сказать, что меня не интересует. А почему у тебя глаза разного цвета стали?

— Что? Ах, это… —  Разноглазый Иоанн страдальчески поморщился, потирая виски, — я же сказал, что под прикрытием.  Накладки визуального макияжа. Чичас исправим. Вот! Получите и распишитесь.

Его левый глаз изменил лиловый цвет на привычный, карий.

— Лихо! — восхищенно покачал головой Бенедикт, — а зачем всё это?

— Ну, как тебе сказать, догадливому. Сказку «Аленький цветочек» читал? У главной героини было время осознать трансформацию из чудища лесного в доброго молодца. Откуда нам знать, как, например, ты воспримешь сие действие в обратном порядке. Зачем тебе потом от энуреза лечиться?

— Что, такие страшные? Кстати, это ты-то добрый молодец? — хмыкнул Курякин, обозревая невзрачную фигуру и внешность лаборанта

— Эх вы, разумные прямоходящие. Мы не страшные, мы — непохожие. А насчёт доброго молодца, так у меня в заначке внешность Киану Ривза имеется и, не потрепанного лихолетьем в «John Wick», а няшки времен «Скорости». Но нам приказали не выделяться — мы и не выделяемся. Дык, конечно, мы же не криноидяне, это они здесь любую фактуру выбрать могут, включая Элвиса. Нас, гастарбайтеров, даже за МФЖ не считают.

— За кого?

— За МФЖ — мыслящую форму жизни, — пояснил взгрустнувший Ваня-Иоанн, — но ничо!  Я всё-таки зкзокопию Киану Ривза пару раз применил, — лицо лаборанта расплылось в мечтательной улыбке. — Какой незабываемый фурор в Краматорске и не менее незабываемый триппер в Свиблово!

— А эти, как их… криноидяне, кто они?

— Да так, разумная форма морских звёзд с Кринода. Есть такая планета в системе светила Q- 340. Богатенькие Буратино, типа ваших арабских шейхов. Они из-за высокой насыщенности редкими элементами воды в местном океане, зазвездились по самое не хочу! На задворках галактики работать, видите ли, не престижно — вот и нанимают бедолаг с заштатных планеток. Везде всё одно и тоже. Ты, например, сам говорил, что однокашник по университету обещал с собой в Португалию на уборку фруктов взять. Грузите апельсины бочках? Так что дружественный привет будущему гастарбайтеру от нынешнего.

Уши лаборанта сделали пару приветственных взмахов, после чего свернулись в трубочки и обратно развернулись.

— Это я для закрепления темы, как говорят в школе. А то, смотрю, ты все не можешь осознать происходящее. Да-да! Инопланетянин я, он же — пришелец, он же — представитель внеземной цивилизации со всеми вытекающими отсюда последствиями. Тунгусский метеорит и авиабаза Розуэлл штат Нью-Мексико в одном флаконе.

— Что, Тунгусский метеорит тоже?

— А то! Да и сразу предупреждаю, никакого стирателя памяти у меня нет. Не боись. Всё равно о случившемся никому не расскажешь. Не ты первый. В психушку-то не собираешься? Вот. Также как и все остальные, с кем нам пришлось сталкиваться. Так что спрашивай.

— Эй, Рябинкин, ничего что я так, настоящего имени-то не знаю. А что тут у тебя за миссия, если не секрет: полезные ископаемые? Потому как что-нибудь другое полезное тут и не ночевало.

— Ну, вообще-то, секрет. Который может и не быть таковым, если у тебя есть кредитки Первого галактического банка. Ах, у тебя нет.  Жаль!  Рубли в галактике как-то не прижились. А насчёт имени… Ты бы все равно его не выговорил. У нас, представителей планеты Кур, речь заменяет свист. Простой и художественный.

— Да ты чо! — изумленно присвистнул Курякин.

-Ты сейчас, кстати, весьма невежливо отозвался о системе здравоохранения нашей планеты, хотя и с ужасным акцентом. Не делай больше так. В смысле, не свисти. Тем более, по вашим приметам, денег не будет. Кстати, — Лжеиоанн Рябинкин завистливо вздохнул, — откуда у тебя такая фамилия — Курякин? С ударением на последнем слоге в переводе со свиста, это означает что-то типа охотничьего сокола. Аж завидки берут! А у меня … — помрачнел он. — примерно вроде Какашкина по-вашему.  И это у нас то, боевых куроидов! Сколько насмешек претерпел — не сосчитать. Ы-ых. Завьем горе веревочкой, а печаль — петелькой. Ещё по пробирке?

— Я тут и без пробирки в таком состоянии.

— А я выпью, — лаборант приложился к пробирке и выпил мелкими глотками время от времени как-то по-птичьи запрокидывая голову. Выпив, не оборачиваясь, он бросил пустую пробирку за спину. Услышав звон разбитого стекла, удовлетворённо произнес:

— Уп-с! Теперь у нас типичная сельская гулянка с битьём посуды, плясками и мордобоем. Но так как мы — в городе, ограничимся первым пунктом. Слушай, Курякин, меня после трёх пробирок обычно пофилософствовать тянет. Хочешь, можешь и не слушать. Я могу сам с собой. Привычка-с. Так вот, а тебе не кажется, что нам всегда чего-то будет не хватать. Я о реальных вещах вообще то. Мне претят все эти и ваши, и наши медиадеятели и всякие там режиссеры с их девизом «Мы рождены, чтоб сказку сделать быдлу.» В чёрную дыру их вместе со сладенькими фэритейлами, которыми они нас потчуют. Реальность всё равно причудливее любого литературного или киношного сюжета.  Перед одной только немыслимостью квазара все их дешевые поделки нервно курят. Природа — та ещё выдумщица. Но иногда возникает мысль, что всё это просто химера, которой пользуют нас ученые. Нет никаких квазаров, пульсаров и темных материй, а все мы находимся в тухлой матрице, и созданы для того, чтобы кто-то мог использовать нас в качестве топлива, еды, питья и прочих насущных и извращенных надобностей.
 
продолжение >>
 
;)