Мой золотой котенок

На свое 20-летие мой сын захотел в подарок  щеночка или котенка.

Со своей тогдашней  девушкой  Таней он поехал на птичий рынок и купил там  шестинедельного белоснежного котенка-экзота. Того, что вы видите на фото. И приехал с этим котенком и с Таней  ко мне прямо к праздничному столу (сын жил отдельно, но  свои дни рождения предпочитал справлять у меня).

Котеночек был похож на курносого ангела: малюсенький, нежный, пушистый, невесомый.  Такое живое родное облачко. Розовый носик был сухим и горячим, а теплая шерстка - спутанной и растрепанной.

Я взяла котенка  в руки - он умещался на ладошке - и услышала, как часто и тяжело он дышит. Поставила его на ковер - он  сразу упал на бок.

- Ребят, поздравляю вас, - сказала я, - вы купили больное животное.

- Прикольный, правда?  - откликнулась из-за стола  Таня, наливая себе шампанского, - я его сразу выбрала. Он такой  милый лежал -самый грустный, самый маленький. Да вылечим мы его! Не парьтесь, тетя Жанна!

- Не парься, мама! - подтвердил сын, - моя Танюша разбирается в животных и их болячках. Все будет как надо!


Через две недели  сын позвонил и сообщил, что они с Таней расстаются и он намерен переехать  назад в родные пенаты.

- Котенок ваш как поживает? - спросила я.

- Она возила его к врачу, - ответил сын неуверенно, - там  ему, кажется, сделали какие-то уколы. Я не знаю подробностей, я был на гастролях две недели. Приехал -  в квартире холод, грязь,  вонь, ни еды, ни воды. Сапоги резиновые в ванне плавают...

- А котенок? - напомнила я.

- Ну, вроде нормально, - совсем скис сын, - но он все время лежит  почему-то. Не ест, не пьет, не встает.

-А вы кормить его пробовали? - поинтересовалась я.

-Таня ему все время кефир наливала. И консервы. Но он их не ел. Они засохли. И кефир был засохший, когда я приехал.

"Живодеры," - подумала я. Но вслух ничего не сказала. Прости меня, Господи, за мою тогдашнюю слабость, за мои греховные злые мысли.


Сын привез свои  вещи, вывалил в коридоре гору из кофров, чемоданов и сумок. Потом  вручил мне кошачью клетчатую переноску. Я расстегнула ее дрожащими руками.

Из переноски мне на ладони выпал невесомый прозрачный котенок.

Его брюшко было мокрым, липким и грязным.

Котенок поднял головку  - из его глаз текли ярко-красные кровавые слезы. Носик тоже был в кровяных подтеках.

Я коснулась его спинки и отдернула руку: мне показалось, что вместо позвонков я нащупала острые-преострые  костяные шипы, обтянутые кожей. Я подула в шерстку - так и есть: из розовой кожи, едва не прорывая ее, выступали , как гребень дикобраза, треугольные костяшки-иглы. "У него переломаны кости," - с ужасом подумала я, звоня в ветеринарную скорую помощь.
-Ну что вы, кости  абсолютно целы, - сказал приехавший врач, - просто у него дистрофия в последней стадии. Полное отсутствие подкожно-жировой клетчатки.

- Отчего это? - похолодела я.

-Он есть не может. И пить тоже.  В этом причина.

-  А почему? - спросила я,чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног. Я всегда в минуту опасности становлюсь слабой и беспомощной, как котенок  в последней стадии дистрофии.
- А вы на горло его посмотрите, - сказал врач, - видите, какой красный зев?
Я заглянула котенку  в ротик и увидела, что передняя половина неба была розовой и блестящей, а задняя - малиновой и мутной.

- Что это? - отшатнулась я.

- Не знаю,- пожал плечами врач, - может, вирус какой, а может - опухоль. Носоглотка воспалена, перекрыта, сосуды полопались. Отсюда и кровь в глазах.

- Прооперировать можно? - глухо спросила я.

- Ну что вы, - сказал врач раздраженно, -  в нем весу живого грамм двести, не больше. Какая операция. Лучше согрейте его чем-нибудь. Тряпку в коробку постелите и грелку положите.

Увидев мое выражение лица, врач смягчился: - Таблетки я вам оставлю хорошие, сильные. Если сможете - давайте по четвертушке каждые четыре часа. Может, и выживет. Чего в жизни не бывает...




Закрыв за врачом дверь, я отнесла котенка в ванную и аккуратно смыла с живота и лапок жидкие испражнения.

Но как  только я промокнула его тельце мягкой  салфеткой,  котенок виновато посмотрел на меня и тоненько, тихонечко пукнул. Желтая  свежая пена мгновенно растеклась по его лапкам и моим рукам.

- Не смущайся, брат, - подбодрила я сконфузившегося котенка, - я тебя сейчас снова помою. А потом еще раз, если надо будет. Ты, главное, не переживай. Все у нас будет хорошо.

-Не будет, - ответил котенок, и очередная алая слеза выкатилась из печального голубого глаза, - ты же слышала: врач сказал, что я скоро умру.

- Скажешь тоже, - сказала я, - укутывая котенка в дочкину байковую пеленку, а затем в старый  меховой воротник, - я тебе сейчас грелочку положу, а потом мы с тобой покушаем...

- Не получится, - покачал головой котенок,  - у меня так болит  сердце и горло, если бы ты знала. Знаешь, - глаза котенка снова наполнились слезами, - мне так страшно умирать: без мамы, голодным, больным,  в чужом доме...

- Ах ты, бессовестный! - я сделала вид, что рассердилась, - значит, мой дом для тебя чужой?! И не стыдно тебе после твоих слов?  После всего, что  я для тебя сделала?!

Котенок не ответил.  Я увидела, что он заснул, прижавшись  к грелке. Ему снились мама, братья, сестры, долгая  сытая жизнь и счастливая кошачья старость.


Коробку с котенком я поставила на стол в кухне. Сама села рядом  - дежурить. Котенок был в жару,  часто дышал с открытым ртом, как собака, на прикосновения не реагировал.

Я намочила палец и смазала котенку  сухой язык. Реакции - ноль. Я взяла пипетку, набрала в нее каплю воды и впрыснула котенку в рот. Он поперхнулся, закашлялся, пол-капли выплюнул, но пол-капли все-таки проглотил. Открыл глаза, тщательно облизнулся.

"Ура," - подумала я. Подождала пятнадцать минут. Затем  взяла таблетку, оставленную ветеринаром,  раздавила ее ложкой, отделила одну крупицу и растворила в наперстке воды. И  втянула в пипетку каплю этого раствора. И  осторожно, медленно впрыснула  котенку  на язык.

-Что это за гадость? - скривился котенок, отплевываясь и облизываясь - зачем ты надо мной издеваешься?

- Потерпи, милый, так надо, - сказала я, вновь наполняя пипетку, - это обезболивающее лекарство, тебе скоро  станет легче и я смогу тебя покормить.


Через час я вскипятила ложку молока, остудила, набрала в пипетку одну каплю и влила  котенку между зубов. Когда  котенок  пытался проглотить молоко, внутри его что-то поскрипывало и посвистывало.

Так  и прошла ночь: под тусклой лампой на кухне и под бормотание телевизора, который помогал мне бодрствовать. Через каждые пятнадцать минут поочередно капля лекарства  - капля молока. Правильно ли я делала, вливая в котенка все эти капли, я понятия не имела. Но я твердо знала, что не дам котенку умереть.
Утром муж принял у меня "дежурство". "Иди поспи,"  - сказал он. "Запомни: капля молока - капля лекарства!" - напоминала я, проваливаясь в сон.


Я проснулась через три часа и первым делом бросилась к котенку. Он был квелым, но не спал, и, увидел меня,  скрипуче, хрипло-ржаво мяукнул!  "Да ты, оказывается, баритон," - засмеялась я.

К вечеру я рискнула увеличить дозу молока: я вливала котенку уже не  по одной, а по три капли!

А ночью, когда все уснули, я на свой страх и риск решила изменить рацион: я взяла крошку телячьего фарша величиной с горошину и размазала ее по небу котенка. В следующую секунду я едва не ослепла от боли: острые  мелкие зубы впились мне в подушечку пальца. Котенок, судорожно пытаясь проглотить фарш, с ужасом смотрел, как четыре алых капельки крови выступают на моей коже и  тяжелыми струйками скатываются вниз.

"Смотри, что ты наделал!" - я сунула палец котенку под нос. Котенок не растерялся и начал тщательно слизывать  мою кровь. Я засмеялась, выхватила котенка из коробки, расцеловала в нос, глаза, уши и теплый живот.  Сонный котенок висел у меня на руке, растопырив лапы с розовыми коготками , и смотрел на меня с изумлением и опаской, как на сумасшедшую.


Следующие два дня котенок возвращался к жизни. Он еще не ходил, но уже пытался сесть в своей коробке и посмотреть за ее пределы. У него это плохо получалось, он быстро уставал и засыпал, плюхаясь на бок, как подкошенный.

Я кормила его  с руки  вареной курицей, яйцом, мясом.  Поила из пипетки водой и молоком. По крошечкам, по капелькам, по крупиночкам я восстанавливала его малюсенькую хрупкую жизнь.      


На четвертые сутки муж запек осетрину с молодой картошкой  в сметане. Сказать, что это было вкусно - не сказать ничего.

Порция на моей тарелке  была огромной.  От дымящейся тарелки поднимался такой аромат, который я буду помнить всю свою жизнь.Коробка с котенком по-прежнему стояла  рядом со мной на кухонном столе.

Я не заметила, как выронила вилку, нож, не заметила, как уснула, положив голову на салфетку около тарелки.

Проснулась я от громкого чавканья. Оно раздавалось прямо над моим ухом. Открыв глаза, я увидела своего котенка в моей тарелке с осетриной.  Он, твердо стоя всеми четырьмя лапами  по шею в  сметане и с петрушкой на хвосте, с жадностью поедал мой царский ужин и не обращал на меня никакого внимания.


Еще через неделю котенок носился по дому и пытался играть со всем, что попадалось ему на пути.

Я заметила, что его пузо раздулось и  при похлопывании звенело, как мяч.

В интернете я прочитала, что раздутый живот мог быть признаком вирусного асцита.

Я повезла котенка в клинику. Тот же врач, что приезжал к нам домой, не поверил своим глазам: - Это тот самый кот? Не может быть! Асцит? Да какой там асцит! Вы, мамаша, перекормили его сверх меры! Он же еле прыгает от обжорства!


Вчера моему коту Дэнни  исполнилось восемь лет.  Он не совсем здоров - у него врожденный порок сердца. Он не может долго бегать и много играть.

Но это удивительно умное, доброе, тактичное и интеллигентное животное  - покладистое и не капризное. Он не дерет мебель и стены. Он не привередлив в еде и обожает гостей - всех без разбору. Когда незнакомый человек приходит к нам в дом,  Дэнни встает на задние лапы, пытливо всматривается гостю в лицо, а потом дожидается, когда гость сядет за стол и можно будет прыгнуть к нему на колени. С мужчинами он ведет себя сдержанно и уважительно, а вот  с женщинами не церемонится: старается слизать помаду с губ, румяна со щек и тушь с ресниц.

А еще он любит мою шкатулку с  бижутерией. Стоит мне ее открыть, как Дэнни старается схватить зубами первые попавшиеся  бусы и утащить  их к себе  в укромный уголок. Наверное, в прошлой жизни он был он был белой и пушистой  экзотической   сорокой.