Мир проще, чем мы думаем

– Почему ты молчишь? – спросила Татьяна, резко обернувшись.
Она нервничала, поскольку всё сильнее ощущала стену, которую Сергей возвёл между ними, а также понимала, что разрушить её не получится. Прилагая все возможные усилия к тому, чтобы оставаться спокойной, она, тем не менее, сорвалась на крик.
– Ты всегда думаешь только о себе!
Обвинение в эгоизме, брошенное в лицо, разбилось о безразличие, с которым он продолжал пить кофе, поглядывая время от времени на часы. Сделав ещё пару глотков, он аккуратно отставил чашку в сторону и направился к дверям, прихватив с тумбочки в прихожей папку с рабочими документами и зонт. Но Татьяна стала у него на пути.
– Я ненавижу тебя! – в отчаянии выкрикнула она и замахнулась, чтобы ударить по щеке. Сергей ловко перехватил её руку и больно сжал запястье. Некоторое время он внимательно смотрел в её злые глаза, которые вдруг наполнились слезами.
– Ты не любишь меня? – всхлипнула она.
Сергей поморщился. Он считал этот вопрос унизительным для женщины, если у неё хватает глупости задавать его в ссоре. Татьяна выглядела жалкой.
– Не люблю, – резко отрезал он.
Она растерялась, как ребёнок, который ждал утешения. Ждал, что ему вытрут слёзы и погладят по голове, но вместо этого его вдруг отшлёпали и поставили в угол. Тем не менее, Татьяна отвернулась от него, давая понять, что «борьба» закончена. Как он уходил, она не видела. Только почувствовала, что он отпустил её руку и услышала, что хлопнула входная дверь.

В квартире стало тихо, лишь дождь барабанил по отливам. Татьяна прислонилась к стене и тупо уставилась в одну точку.
«Когда всё сломалось? – думала она. – Когда я превратилась в раздражитель?»
Едва успевшая начаться истерика, застыла в наивысшей точке, сдержанная спокойным «не люблю», поэтому она лишь шмыгнула носом и стёрла со щеки слезинку.
Последние месяцы они только и делают, что ссорятся. Вернее, ссорится она, а Сергей всё больше молчит. Домой возвращается поздно, наспех проглатывает ужин и скрывается за дверью спальни, где до самой ночи просматривает какие-то рабочие бумаги, читает книгу или же просто играет в компьютерные игры. Любая попытка вытянуть его из «скорлупы» превращается в скандал, ибо он мастерски владеет искусством односложных уклончивых ответов, сворачивающих всякий разговор и доводящих Татьяну до слёз.
– Слушай, чего ты от меня хочешь? – не раз раздражённо спрашивал он.
В ответ ей хотелось крикнуть «любви, бесчувственный чурбан!», но она замолкала в растерянности, так как просить любви – всё равно, что требовать у неба дождя. Поэтому Татьяна каждый раз выкладывала гору обвинений, заводящих и без того сложную ситуацию в тупик, ибо Сергей тут же молча уходил в другую комнату и запирал дверь на защёлку.
– Ты просто скотина! – в отчаянии кричала она вслед. – И у тебя кто-то есть! Ты изменяешь мне, я чувствую!
На этом ссоры, вращающиеся всегда по одному и тому же кругу, как правило, заканчивались, поскольку ответом на упрёки в измене было молчание. Вообще молчание являлось тем «оружием», которым он вёл свои «бои» с ней и с помощью которого неизменно их выигрывал.
«Не люблю». Эти слова вновь резанули по сердцу так, что Татьяне на миг показалось, что нечем дышать и она судорожно хватанула глоток воздуха. Затем медленно пошла на кухню, где на столе стояла чашка недопитого им кофе. Всё раздражение и обида мгновенно направились на эту чашку, поэтому со всей силы Татьяна запустила её в стену. Мелкие кусочки разлетелись в разные стороны, а на обоях осталось пятно. Некоторое время её ещё сильно трясло, но потом она почувствовала облегчение. Накатившая волна схлынула, и Таня обессилено опустилась на стул. Сейчас ей показалось, что стены начинают сдвигаться и вот-вот она лишится пространства и воздуха. Своего личного пространства, в котором свобода, свет и право быть счастливой. И ещё…картины. Её картины, о которых Сергей как-то равнодушно сказал: «Да, так. Я не разбираюсь в живописи».

Десятки рисунков карандашом и столько же работ акварелью давно пылились где-то на шкафу, скрученные в рулон. Среди них шаржи на знаменитостей, портреты друзей и близких, пейзажи. Татьяна часто делала зарисовки смешных или прекрасных моментов. Было всё, кроме моря, написать которое она мечтала уже очень давно, но мечта пока оставалась мечтой. Может быть потому, что к ней всегда относишься наиболее трепетно.

Переступив осколки разбитой чашки, она вернулась в прихожую, вытащила из шкафа-купе дорожный чемодан и, громыхая колёсиками, покатила его в спальню. Вещей было не так уж и много, но Таня внимательно проследила за тем, чтобы ничего не забыть, включая картины. Некоторое время она разглядывала их, и сейчас ей пришло в голову, что возможно они не так уж и плохи. Хотя Сергей и не замечал этого.
Завершив сборы, она написала ему письмо. Вернее, и не письмо даже. Записку: «Прощай. Дальше жить вместе мы не сможем». Сверху она положила ключ от его квартиры, так и не ставшей их общим домом. Всё. На этом можно поставить точку. Они не расписаны, поэтому эта записка и есть тот последний «официальный» документ, что навсегда освободит их друг от друга.

Такси везло её по городу, омытому тёплым летним дождём. Решение уйти Таня приняла спонтанно, поэтому сейчас совсем не представляла, что же ей делать дальше. Свою собственную квартиру она сдавала, и постояльцы заранее оплатили проживание на месяц вперёд. Разумеется, необходимо будет предупредить их, чтобы искали себе другой угол, но на это потребуется время.
– Ты же в отпуске! И сама себе хозяйка! – говорила чуть позже подруга. – Оставляй у меня вещи и махни куда-нибудь! На море, например. Я договорюсь со знакомой в турагентстве, и она подберёт тебе что-нибудь. А с жильцами твоими я сама улажу.
Таня только кивнула в знак одобрения, так как идея витала в воздухе ещё там, в квартире Сергея.

***
В летнем кафе на пирсе звучала музыка, звуки которой сливались с шумом волн, набегающих друг на друга. В солнечных лучах море сверкало так, как если бы на воде плавали миллионы драгоценных камней, а над ними лёгкой голубой вуалью раскинулось небо, одетое в клочки пушистых облаков.

Запах только что сваренного кофе смешивался с запахом каких-то цветов, стоявших на каждом столике. Таня с наслаждением вдыхала этот смешанный аромат и разглядывала, как на волнах качается маленький парусник. Ах, всё это так и просилось на холст! Но она отчего-то делала небольшой карандашный рисунок млеющего на солнце кота, расположившегося на высоком выступе под жасминовым кустом. Он лениво ворочался с боку на бок, щурился и махал пушистым хвостом. Татьяна знала, что своё море она пока не увидела. Его надо почувствовать, поэтому не спешила.

Практически всё время Таня проводила в одиночестве. Хотя разделить его с кем-нибудь не составляло труда. В соседнем с ней номере жила пара, с лёгкостью вписавшаяся в весёлую компанию и не раз приглашавшая Татьяну присоединиться к их морским прогулкам или прогулкам по ночному городу. И несколько раз Таня соблазнилась таким приглашением. Надо сказать, прекрасно повеселилась.
Но это скорее являлось исключением, нежели правилом, ибо чаще всего она купалась, пила кофе в этом маленьком кафе на пирсе, читала или делала рисунки, которых за неделю отдыха уже накопилось на целый альбом. Вот теперь и рыжий кот.

Ещё Таня гуляла вечером по берегу. Тёплый песок под ногами, ласковые волны и красный закат, создавший на море убегающую к низкому солнцу сверкающую дорожку. Всё это рождало, не вдохновение, тоску. Тоску любящей женщины. Обретённая свобода, которую она с упоением впитывала каждой клеточкой была глотком воздуха, подарившим ей возможность не ждать внимания от Сергея. Внимания, которое он давал ей словно с барского плеча, словно капельку воды изнывающему от жажды. Но без этой капельки сердце томилось и сохло.
«Не люблю». Эти слова вертелись в бесконечных воспоминаниях того последнего утра. И они объясняли всё. Всё, что не сложилось и не могло сложиться. Но, тем не менее, они оказались не властны над её собственными чувствами. Она по-прежнему любила.

За пару дней до отъезда погода испортилась. Сильный ветер пригнал с запада серые тучи, нависшие над морем, что ощетинилось поднимающимися высокими гребнями волн. Они вдребезги разбивались о берег, но за ними набегали другие.
Вот такое море, созвучное её растрёпанным чувствам, Таня писала, спрятавшись под навесом, опустевшего летнего кафе.
«Мир проще, чем мы думаем», – аккуратно вывела она в уголке, когда картина была закончена. Эта коротенькая фраза так точно отражала бурю на море, казавшуюся матросам на кораблях сплетением сложности и опасности, но людям, находившимся в безопасности, только виделось знакомое природное явление. Оно объяснялось просто, а безопасность исключала страх перед ним.
Человек, опасающийся быть непонятым, неизбежно всё усложняет.

Разбирая электронную почту, накопившуюся за две недели отсутствия, Татьяна наткнулась на письмо. Отправителем был некто представляющий музей современной живописи и представитель этот выражал заинтересованность тремя картинами, написанными Таней почти год назад. Вначале она решила, что это какая-то ошибка, поскольку никакой переписки с ними она не вела, но, открыв перечисленные в письме работы, предусмотрительно приколотые виртуальной скрепочкой, обнаружила свои картины.
Когда этим же вечером они с подругой сидели за бутылкой вина, привезённого Таней, та сказала:
– Это Сергей. Он пытался договориться, чтобы твои работы включили в программу будущей выставки. Хотел сделать тебе такой подарок.
– Давно ты знаешь об этом?
– Он приехал ко мне, когда ты уже была на море. Тогда и рассказал. Ещё сказал, что всю переписку перенаправил тебе в личку, чтобы ты сама решила, что тебе со всем этим делать. А ещё…
– Что?
– Оставил письмо. Вот.
«Не верь тому, что я сказал, уходя», – прочитала Таня и заплакала.
На следующий день она связалась с организатором выставки. Ею оказалась женщина, приятная в общении и очень энергичная. Она объяснила все условия сотрудничества с музеем, а также выбрала ещё две работы, одной из которых стало море.

Времени до открытия было немного, и в делах Татьяна не заметила, как наступил тот самый волнующий час. Накануне она шла по выставочному залу, где на стенах уже поместили полную композицию, и на мгновение задержалась у своих работ.
«Всё это похоже на сон», – думала она.

Вчера она отправила приглашения. Их было немного. Совсем немного. И одно из них должен получить Сергей, хотя в глубине души она боялась, что он вообще не придёт.
Но Татьяна ошиблась: он пришёл за час до открытия. Они встретились в пока ещё пустом выставочном зале, в тишине которого ей казалось, она слышит стук собственного сердца. Он держал букет цветов, который протянул ей.
– Поздравляю.
– Спасибо, – Таня запнулась и добавила. – Тебе спасибо. Без тебя ничего бы не было.
Сергей не ответил, лишь слабо улыбнулся. Нужно было что-то сказать, но слова не желали находиться, и между ними вновь повисло, ставшее уже привычным, тяжёлое молчание. Оно становилось невыносимым.
– Прости, – поспешил сказать он и резко развернулся, собираясь уйти.
– Почему всё так? – спросила она вдогонку, глядя на его спину. Несколько секунд он стоял не двигаясь, но затем всё-таки обернулся. Словно прикидывая, следует ли говорить, Сергей ещё несколько секунд просто смотрел на неё.
– Ты сложная, – наконец ответил он. – Для меня сложная. Не умею я с тобой разговаривать! И я не понимаю, чего ты ждёшь от меня! Каким я должен быть, чтобы ты любила меня?!
Татьяна растерялась, уставившись на него, и чтобы не видеть её глаз, Сергей резко отвернулся. Надо придумать, как объяснить всё то, что творится у него на душе! Но его взгляд вдруг упал на картину, и он замер. Эту он раньше не видел.

На ней было вздыбленное бурей море, сливающееся с низким, затянутым рваными тучами, небом. На гребне высокой волны лежал опрокинутый на бок парусник, освещённый тоненьким солнечным лучом, нелепо пробившимся сквозь серую пелену.
У Сергея перехватило дыхание, ибо в самом уголке картины он прочёл фразу, выведенную красивым почерком: «Мир проще, чем мы думаем».
Взглянув на Таню, он увидел, что в её глазах блестят слёзы. Сделав шаг навстречу, Сергей подошёл ближе. Наконец, он ощутил, что между ними исчезло напряжение. Очень захотелось поцеловать Таню.
«Возможно, наши сложности мы придумали из пустяков, – подумал Сергей, привлекая её к себе, – а всё действительно проще, чем мы думаем».