Отец

Жил да был на белом свете Человек. Вне всяких сомнений, он был мальчиком. Это стало ясно, как только он родился,- там, где у девочек обычно бывает писька, у него торчал маленький писюнчик с непропорционально большой мошонкой. Так всегда у новорождённых мальчиков это и выглядит. Это потом уже…  Да ладно!.. Жил-был Человек. Маленький.
Звали его в то время… по- разному. Кто как. А то и вовсе,- никак.  Старший (аж на семь лет) брат называл его Братиком. Мать говорила «Ну вот, ещё одно счастье подвалило!».  Она лежала с ним на третьем этаже роддома и ей было скучно. Вырвавшись после окончания школы из деревни в большой сибирский город, она окончила институт, после чего и вышла замуж, и родила вот уже второго… Хотела ведь аборт сделать, да сроки прошляпила!..  И только Отец, залезший на третий этаж по стене, пробравшийся к окну её палаты (чем  шокировал всех рожениц, находившихся в тот момент там) по ненадёжному карнизу, сразу же спросил: - «Ну, как тут наш Андрюшка?»… Мать повозмущалась, мол, дурацкое имя,  и сам – дурак, да и сдалась.

Говорят, Человек не помнит  того, что происходит с ним до полутора лет. Это не так. Одно воспоминание у Андрея было. О подлинности воспоминания свидетельствовало  описание деталей интерьера коммуналки, где жила тогда семья. Всю жизнь Андрей помнил руки Папы, подхватившие его, маленького, подкидывающие его вверх… Папа смеялся, называл его Андрюшатиком-полосатиком, и маленький Андрюшка тоже смеялся, так как было ему радостно и легко летать в сильных и добрых папиных руках, а от самого Папы шли такие волны любви и нежности, что накрывало ими всех, кто находился рядом, - и старшего братика, обнявшего Папку за ногу крепко-крепко, и строгую Маму…

Папа Анрюши и старшего Саши вообще был правильным Отцом. Примерно за год до рождения младшего в семье произошёл случай. После прогулки с ребятами во дворе родной пятиэтажки, Саша вернулся домой. Через какое-то время, открыв на звонок в дверь, Мать увидела на площадке всю пацанячью банду, пришедшую смотреть на чудесную, «как настоящую», железную дорогу, которую Саше подарил Папа, и о которой Саша сегодня им во дворе весьма красочно рассказывал.  Всё бы ничего, да только вот никакой железной дороги у Саши никогда не было!.. О чём Мать, гордившаяся своим колхозным воспитанием, тут же им сообщила, добавив «Он вам врал!»… Банда ушла, разочарованная, Саша, доведённый Матерью до слёз в первую минуту,  ещё час выслушивал (не слыша от позора) лекцию о недопустимости вранья, о собственной ничтожности, о бесстыдстве и наглости сына, опозорившего её, Мать, перед всей дворовой шантрапой!.. Потом нервы его сдали, он выбежал на площадку, захлопнул за собой тяжёлую входную дверь… Никто следом не побежал, и Саша ещё час сидел на прохладных ступенях и тихо, без звука плакал. Вернувшийся с работы отец сел рядом, обнял Сашку, прижал к себе, дождался, пока пройдёт последний бурный вал тихого рёва, и лишь потом спросил, что случилось. Саша всё рассказал. Понятно, сказал Папа, пойдём умываться и ужинать,- так жрать охота!.. Едва вошли, Мать спросила,- Знаешь, что натворило сегодня наше «золотце»?.. Знаю, ответил Папа, и просто посмотрел на Мать долгим взглядом, но таков был этот взгляд, что желание повторить лекцию на бис у Матери отпало. Она вообще весь вечер молчала. Только когда уставший от всего Сашка заснул, спросила подчёркнуто-делово, выдали ли ему зарплату. Завтра,- был ответ.

А завтра…

Отец пришёл домой не один, а с другом-сослуживцем. Потому что сам он бы никак не запёр на четвёртый этаж этот огромный, тяжеленный ящик из толстой фанеры, с обитыми железом углами. Отдышавшись, папин  друг ушёл к себе домой. Что это?! Мать догадывалась, и от этой догадки ей делалось совсем нехорошо…  Она догадывалась правильно. Не прошло и часа, как большую часть их комнаты занимала железная дорога…  Два мужика, - отец и сын, ползали по полу в полном восторге. Она была как настоящая! Даже дядька с горящим фонариком выскакивал из будочки и махал фонарём поезду!.. А тепловоз!.. А вагоны!.. Как только поезд проехал первый круг, Папа остановил его движение, и сказал Сашке,- веди пацанов, покажем им твою дорогу… А когда счастливый Сашка ломанул за бандой, он сказал жене, готовой убить его, - наш сын – не врун, он – Человек. А ты… ты просто забыла, что у нас есть железная дорога.

Железная дорога была лучшая из всех, что можно было купить. Она проработала 25 лет. Она стоила 160 тогдашних рублей. Зарплата у Отца была 180.

Мать целый месяц не разговаривала с «этим дураком, идиотом ненормальным». Саша не врал ни разу. Никому и никогда. Всю жизнь.

Через год родился Андрейка. Когда ему исполнилось год и два месяца, Отец погиб. Сразу после похорон Мать оставила Сашу родителям Отца, вручив Андрюшу своей маме, переехала в другой большой сибирский город. Через пару лет Сашу пришлось взять к себе, Анрюша до школы жил «у Бабуси», отучившись  «у Мамы» первый класс, на лето опять был отправлен к бабушке. Лето затянулось, второй класс,- у Бабуси,  третий,- у Матери…  Потом Сашина армия, потом…  До сорока лет Андрея и трёх лет не наберётся тех, когда бы он жил с братом под маминой крышей…  Как только Братьями остались?..

 Однако, и по сей день,- Братья.

Дети своего Отца.