Аристократы

Белокурый Ангел любил улыбаться.

Безмятежная улыбка была щитом Белокурого Ангела. Эта улыбка обезоруживала.

Ангелу было шесть лет от роду. Особой гордостью Ангела были две косички с пышными бантами. При ходьбе косички подпрыгивали, а банты щекотали спину и плечи. Кожа на спине облазила от загара и чесалась. Руки и ноги были в ссадинах, царапинах и укусах. Синяки не переводились, ибо непоседливый Ангел учился летать.

Ангел очень ценил свободу. Дитя коммуналок, за которым присматривали попеременно две бабушки, описывающие родителям по вечерам каждый шаг и писк их чада, научилось быть сдержанным, молчаливым, мечтательным и, как бы, незаметным.

О, счастье! Сейчас бабушки были далеко-далеко, аж за океаном. В мире, где остались бабушки, была маленькая комната с большим окном, которое никогда не открывалось, и было наглухо заколочено, а щели замазаны штукатуркой. В том окне имелась форточка, куда зимой бабушки вывешивали авоську с продуктами. В том мире был длинный коридор, по которому носился с расставленными в стороны руками соседский мальчишка Юрка – «самолёт», туалет с выгнутым железным крючком на коричневой двери, куда Ангелу строго-настрого запрещалось даже соваться, уставленная столами и табуретками кухня, где что-то готовили вечно болтающие тётечки в фартуках.

В той жизни была зима со снегом, который нельзя есть, дожди, которые всем почему-то надоели, переполненные весёлые трамвайчики, очереди в булочной, большой плюшевый мишка в окне первого этажа одного из домов на Фонтанке.

В заокеанском мире зимы не было, ветры дули тёплые, цветы росли даже на деревьях и пахли, как если втянуть носом воздух из флакона из-под духов. Окна легко открывались, но были очень странными – сначала, если смотреть с улицы, решётка, по которой легко залезть на второй этаж. Ангел залезал, правда приходилось ещё, прижавшись к стене спиной, пройти по карнизу до балкона, а потом раздеваться и счищать с одежды побелку, чтобы мама не ругала и не спрашивала, где её Ангел испачкался. Ангел не врал, Ангел предвидел неудобные вопросы и избегал их. Кроме решётки в окне имелась рама со стеклом. Створки рамы легко открывались и закрывались. Каждое окно было с москитной сеткой, а за ней находились жалюзи. Вот такие удивительные окна были в доме, где поселился Ангел с родителями.

А ещё за домом был садик – небольшой участок, обнесённый с трёх сторон высоким белым кирпичным забором и засеянный газонной травой. В садике росли пальмы, манго – такое дерево, на которое легко залезать и прятаться в листве, был сложенный из камней засыпанный землёй колодец, который… впрочем, это отдельная история. Стены забора были оплетены вьюнками, дорожки выложены плоскими камнями. Папа рассказывал, что дома проектировались и строились так, чтобы невозможно было из своего окна заглянуть в окна соседнего дома, а соседи не могли заглянуть к тебе. Ангел забыл слово, которым папа назвал, для чего так строили, но вы думаю, догадаетесь. Вот и забор был для этого, чтоб никто посторонний сюда не заглядывал. В садик мама отпускала Ангела и оставляла без присмотра.

Ангел забирался на манго, где зрели зелёные и маленькие пока плоды, твёрдые, как камушки, замирал в тени ветвей и… наблюдал жизнь в соседнем садике. Подсматривал.

В соседнем доме жили старые люди, очень старые, по мнению Ангела, и очень странные. Их называли по-разному - миллионерами, аристократами, а некоторые – буржуями недорезанными.

Аристократ был со странными пятнами на голове, которые просматривались сквозь редкие седые волосы. Он выходил во дворик первым, всегда в костюме, туфлях, с тростью. Там и пройти-то всего ничего до столика, но аристократ двигался медленно, важно. Ангелу всё время казалось, что вот-вот будет слышен скрип суставов этого старого человека. Он усаживался на стул, пристраивал свою трость, прислоняя к подставке для цветов, где была сделана специальная прорезь, брал газету с подноса на столе. Потом появлялся парень или девушка, которые убирали пустой поднос, приносили поднос с наполненной рюмкой и уходили. Аристократ вытягивал ноги, откладывал газету, медленно отпивал и смотрел на закат. Потом он закуривал сигару.

Дама появлялась всегда, когда он успевал докурить и покончить с содержимым рюмки.

Сухощавая, морщинистая, очень смуглая и совершенно седая, она появлялась из дверей и двигалась с непередаваемым изяществом обольстительной женщины. Какие у неё были наряды! Каждый день новые. А какие туфельки! Ангел такие видел только в журналах. К каждому наряду дама подбирала соответствующие драгоценности. Аристократ вставал при её появлении, делал шаг навстречу…

Перед тем, как лечь спать, Ангел расправлял и наматывал на карандаши свои ленточки – белые для праздника, красные для остальных дней.

Ангел мечтал встретить своего аристократа.

Продолжение тут...