Уходящее танго - 2

Когда они, Сережа Кусков и Джулия Арменовна Рустамова,  встретились,  ему было  24, ей -  40. А мне, свидетельнице  этих событий,  выпускнице Гнесинки, устроившейся в коллектив Джулии Арменовны скрипачкой на начальную инструментальную ставку третьей категории, едва исполнилось 19 лет.
Каким же образом они смогли встретиться, романтичный  лабух Сережа Кусков и известная московская певица Джулия Рустамова? Разумеется, совершенно случайно. Ведь все важные встречи происходят случайно.
Однажды наш клавишник,  толковый, но сильно пьющий (как говорили музыканты, «киряющий ») Саша Сушин, во время очередной пьянки с друзьями  в подмосковном ресторане «Сказка», накирявшись  до поросячьего визга,  случайно увидел красавца Сережу Кускова  за ударной установкой среди поддатых ресторанных лабухов . И обомлел. И пошел, шатаясь, к намеченной цели, плохо представляя, что и зачем он сейчас делает.
Нет, не подумайте  ничего особенного, Боже упаси! Саша был нормальной сексуальной ориентации, но  ему всегда в нетрезвом состоянии приходили в  голову совершенно неожиданные идеи, направленные на демонстрацию собственной доброты, могущества и власти. Напившись, он стремился   делать людям  добро. По пьяни в нем просыпался то доктор, то психолог, то писатель, то  проповедник. На этот раз в нем проснулся продюсер.  Поэтому Саша,  вдруг вспомнив, что у нас накануне уволился прежний ударник Вова Кузьмин, вскарабкался на сцену, выдрал микрофон из стойки и пафосно, попросив тишины в зале, пригласил Сережу Кускова, ресторанного лабуха, на концертную работу в наш профессиональный известный москонцертовский коллектив.
А Сережа не растерялся. Он сразу понял, что его время пришло. И что его удача, его заветная мечта в лице пьяного, потного  Саши Сушина с расстегнутой на животе рубахой собственными ногами пришла прямо на маленькую сцену подмосковной  «Сказки».

    ***
В общем, через два дня в первой в жизни трудовой книжке Сережи Кускова красовалась заветная надпись: «Принят в Москонцерт на должность артиста-инструменталиста согласно штатному расписанию.»
 Как я уже говорила, Сережа  был очень красивым: длинноногим, легким, как балерун, темноволосым, модным,  -   прямо  молодой Ален Делон  в советском  варианте.  Наш  томный танцор Максим по прозвищу Масик тут же положил на него глаз и принялся кадрить. Ну как кадрить: то чайку с коньячком из термоса предложит, то пылинку с рубашки нежно стряхнет, намереваясь при этом как бы  невзначай коснуться сережиной мальчишеской щеки затейливыми пальчиками в перстнях. И все это нежно, с придыханием и выразительным взглядом с поволокой.

Однако Сережа, несмотря на свою утонченную красоту и застенчивую полуулыбку, так убедительно шуганул танцора Масика, что тот все сразу понял и  от завоевания сережиного сердца отказался раз и навсегда.

    ***
После первого же оркестрового собрания   клавишнику  Саше Сушину,  уже с утра заправленному чем-то крепким, в голову пришла очередная идея. Он взял Сережу  под локоток, пошатываясь, отвел в курилку  и сказал:

- Чувак, я  из всех кандидатур выбрал тебя не случайно. Ты должен охмурить нашу Юльку.
- Какую Юльку?-  не понял Сергей.

- Нашу Юльку, -  пояснил Саша,-  какую же еще. Джулию Арменовну Рустамову. Ты ее завтра увидишь на репетиции. Она замужем за директором Москонцерта. Хороший мужик.  Но старый. Он нам новую аппаратуру выбьет, заграничные поездки,  тебе -  ударную установку, мне -  новые клавиши , если она попросит. А она попросит, если ты ее  трахнешь. Понял или разъяснить поподробнее?

-  А что ж тут непонятного,-  сказал Сережа , - я  чувак сообразительный. И вот что я тебе скажу:  иди-ка  ты в задницу вместе  со своими поездками, мужиками и аппаратурами, урод. Понял иди разъяснить поподробнее?

 - Ну как хочешь,-  пожал плечами Саша,- но ты дурак. И инструментальную аттестацию ты не пройдешь. Это я тебе обещаю.
 
Сережа, уже отошедший на пару шагов,  остановился.  Оглянулся на Сашу через плечо. И белозубо улыбнулся:  - Посмотрим, кто из нас не пройдет инструментальную  аттестацию.

 


А потом наступило  завтра. И они  впервые встретились на репетиции: двадцатичетырехлетний Сережа Кусков и сорокалетняя Джулия Арменовна Рустамова. Или просто Арменовна, как называли ее между собой музыканты коллектива. Столкнулись в узком коридоре  филармонии. Лицо в лицо. Вернее, грудь в грудь.  В самом прямом смысле.

Черноволосая и зеленоглазая Арменовна стремительным  шагом в развевающемся плаще цвета хаки и в небрежно повязанном  на шее фиолетовом шелковом шарфе шла к себе в гримерку по узкому коридору за сценой на примерку нового платья,  а Сережа Кусков  в это же  время  по этому же коридору волок  на сцену свой  новый барабан.

Сережа, пыхтя и обливаясь потом, согнувшись в три погибели, тащил на своей узкой спине по узкому коридору  тяжеленный и широкий большой барабан. А Джулия, чтобы как-то разойтись с Сережей, вжалась спиной в стену коридора. И, поравнявшись, они, конечно же,  застряли в этой ловушке:  лицо в лицо, глаза в глаза,  дыхание в дыхание. Ситуация вышла ужасно нелепая и  неловкая.

- Здрасьте,-  попытался отвернуть голову  смущенный  Сережа, - извините…
Джулия  рванула плащ,  вырвалась из  неловкого капкана. И пошла себе дальше,
 цокая высокими шпильками заграничных сапог.

Сережа и не подумал выполнять  приказ шантажиста Саши. Он,  перспективный молодой музыкант, пришел работать ударником, а не  снабженцем-проституткой. У него в голове даже появилась  шальная мысль пойти и сдать интригана  Сашу с потрохами самому  Михаилу Павловичу – тому самому старому мужу  Джулии Арменовны. Чтобы  директор Москонцерта  с позором выгнал мерзавца из коллектива.
Но идти никуда не пришлось. Потому что Саша Сушин безо всякой сережиной жалобы  действительно провалил  инструментальную аттестацию. Только Сережа тут был ни при чем: просто Саша на аттестации  во время исполнения  соло вдруг  захрипел, рванул на себе воротник и  упал в обморок. Выступление остановили, все перепугались, сбежались, склонились над лежащим Сашей и услышали сильный  запах похмелья. Примчавшиеся врачи «Скорой помощи» констатировали  критическое алкогольное отравление. Вот и все. Вот тебе и заграничные поездки с дорогой аппаратурой.

              ***
   
Дальше  все пошло своим чередом: мы работали над новой программой,  репетировали с ура до ночи. Строгая Джулия драла с нас по три шкуры и, сидя в зале, близоруко щурясь в написанные ноты, лично дотошно проверяла партию каждого музыканта. Рядом с ней сидел ее муж,  директор Москонцерта, Михаил Павлович Холодков. Он действительно был потрясающий мужик: умный, интеллигентный, образованный, невероятно обаятельный. И красивый:  статный, яркий,  черноволосый с серебристой проседью,  похожий на композитора Яна Френкеля.
…Все началось  на  одном из концертов. Вернее, на последнем концерте нашей гастрольной поездки по Белоруссии.  А во время последнего концерта, который почему-то назывался «зеленым»,  у артистов существовал  обычай устраивать друг другу смешные неожиданные сюрпризы. Так, чтобы музыкантам было смешно, но чтобы зритель ничего не заметил.

И вот в  конце первого отделения Джулия, как всегда, исполняла свой хит «Уходящее танго». На втором куплете она машинально подошла к Сереже,  машинально положила руку на его плечо. В этом не было никакого кокетства:  Джулия всегда во время концерта, как бы общаясь с музыкантами, подходила то ко мне, то к к Вале, то к Мише. То к Саше Сушину.  Почему бы на этот раз  не подойти и к Сереже. Подошла, положила руку на плечо.  А Сережа  вдруг решил пошутить  -  зеленый концерт же!-  и  накрыл Юлину руку своей ладонью. И крепко сжал. Юля попыталась освободить руку, да не тут-то было. Сережа крепко держал Юлину руку в своей  и даже не думал отпускать. При этом он продолжал отстукивать ритм свободной рукой и выразительно  улыбался Джулии специально скошенными к носу глазами.
Джулия от неожиданности прыснула и на секунду превратилась в ту, которой была на самом деле: в озорную Юльку Рустамову из подмосковного Раменского с ромашковыми проулками и яблоневыми дворами. Смех смехом, но Сережа крепко держал Юлину руку в своей, и  надо было как-то выпутываться из ситуации. Зрители не должны были заметить  Сережиного озорства на «зеленом концерте». А Юле надо было быстро принять решение и как-то обыграть  свое затянувшееся нахождение около ударника. И  Джулия придумала. Когда раздались звуки фортепианного лирического проигрыша – вся ритм-секция при этом молчала – Джулия сказала прямо в микрофон: мой юный друг, вы жаждете со мною станцевать?! Я не могу вам в этом отказать! Прошу вас!

Зрители зааплодировали, заулыбались, они были уверены, что все идет по сценарию.
Но теперь пришла Сережина очередь выпутываться из ситуации. А как это возможно было сделать? Только так, как он и сделал: встал, галантно склонил голову, приобнял Джулию за талию, вывел на авансцену и протанцевал с ней восемь тактов танго, пока не закончился проигрыш. Станцевали они на удивление легко и здорово, как будто всю жизнь до этого танцевали вместе. Зал взорвался аплодисментами, раздались крики «Браво!»
Потом эту  шуточную импровизацию так и оставили в программе. А тогда, танцуя со своей, можно сказать, начальницей то легкое "уходящее танго", шутливо-пристально глядя ей в лицо, Сережа вдруг впервые увидел огромные зеленые русские Юлькины глаза,  высокие черные брови и тяжелую прямую челку, как у французской певицы Мирей Матье. И влюбился, как в первый раз. А может, и в самом деле, в первый раз.
После  первого Юлькиного  отделения на сцену вышли работать акробаты-эквилибристы. У солистки и аккомпанирущего состава предполагался перерыв. И усталая Юлька, вытирая  ладонью пот со лба, пошла в гримерку через темные холодные кулисы, чтобы успеть хотя бы  холодного чаю глотнуть. Там, в полутьме, в бесконечных темных и  пыльных бархатных занавесах, за тонкое  запястье и поймал ее Сережа. Молча прижал своим юным мускулистым телом к холодной серой кирпичной шершавой стене, -  бедрами, грудью, коленями,-   и стал целовать так, что Юлька чуть не задохнулась. Казалось, что Сережа хочет выпить Юльку до дна-  ненасытно, до последнего глотка и вдоха. Его дыхание пахло ромашками и белыми яблоневыми лепестками. Юлька на всю жизнь запомнит этот восхитительный запах молодости и  любви. Запомнит эти десять секунд сумасшедшего счастья.
А  тогда, когда эти десять секунд прошли, Сережа выпустил Юльку из своих объятий и, тяжело дыша, пошел, не оглядываясь, в общую гримерку. Ошеломленная Юлька осталась стоять, прислонившись влажной спиной к холодным шершавым кирпичам закулисья .  Их обоих трясло и колотило, как поется в известной песне Пугачевой.

продолжение следует...