Совещание. Сентиментальная повесть 4

5. Ключ

Дилинькает телефон. Взглянув на дисплей, Мишка говорит в трубку: «Да… Да…»
- Андрей Борисович, не уходите никуда, я вернусь сейчас.

Господи, что я здесь делаю. Тихо кладу деньги на поднос, выхожу из кафе. У входа в углу забираю купленную ёлку и останавливаю легковушку. Всё, что происходило в кафе, кажется сном. Водитель поглядывает на меня с тревогой. Киваю, мол, нет проблем. Всё нормально.

Вот и дом. Расплачиваюсь. Выхожу. Киваю Аглае Петровне – она опять гуляет у парадного с тойтерьером, виновато улыбаюсь в ответ на её удивлённый взгляд. Поднимаюсь по лестнице, как будто иду сквозь воду, держась за серо-зелёную стену – медленно, трудно, и гулкое эхо моих шагов становится низким, вязким.
Пытаюсь вставить ключ в замочную скважину. Не подходит. Совсем.

Брелок раскачивается, и неприкаянно болтается на нём прозрачный пластиковый ангел на цепочке. Дурацкий брелок... Пытаюсь вспомнить, откуда он вообще у меня взялся. Звоню. Это последняя надежда на то, что всё, что произошло сегодня – просто скверная шутка. Дверь приоткрывается, на двери цепочка изнутри. Какая-то девочка, лет двенадцати, осторожно смотрит в проём двери.
- Вам кого?
Из глубины комнаты долетает женский голос, мечется чей-то незнакомый силуэт:
- Ира, кто там? Отойди! – и уже у двери слышу - Мужчина, вы к кому?

Смотрю в зазор между зелёной стеной и приоткрытой дверью. Светло-зелёные обои, кусок настенной гравюры, как будто покрытой зеленоватой патиной, а дальше – виднеется зеркало, украшенное изумрудными стеклянными шарами и тонкими, изящными еловыми ветками, перевитыми блестящим дождиком. Чужое, всё чужое – там, внутри.
- Да я ни к кому… Ёлку принёс.

Не дожидаясь ответа, оставляю сосенку у двери и, чувствуя, как накатывает неожиданное удушье, спускаюсь вниз по лестнице. В теле ужасная слабость. Опускаюсь на скамейку у подъезда. Тойтерьер кружит вокруг меня, заглядывая в глаза.
- Андрюша… - всплёскивает руками Аглая Петровна. – Что ты тут делаешь?
- Алю искал.
- Холодно сидеть, простудишься ещё… - участливо воркует старушка. - Увидела тебя – не поверила глазам. Алечка переехала давно. Где-то через полгода после того, как ты … ушёл. А зачем тебе она? Андрюша, ты чего? Ты не пьян?

Отрицательно качаю головой. Смотрю на неё сквозь очки. Изображение расплывается, и не понять уже – то ли зрение шалит, то ли запотели стёкла, то ли заволокло глаза слезами. Она зачем-то ласково гладит меня по голове. Голос у неё не по-старушечьи звонкий, девчачий.


- Не рви себе сердце, Андрюша. Аля тебе всё равно не пара была.
- Почему это? Вы просто не знаете её! Аля такая…
- Да знаю, знаю… - Аглая Петровна , кажется, смотрит мне в душу. – Алечка умница, талантливая, хорошая. Я ж не в том смысле, что разные по уму... Беззащитная она, Андрюша. Хрупкая. Ей опора нужна, мужчина надёжный, ответственный. Не обижайся. Ты человек творческий, свободный, как ветер, тебе условия нужны. Натура крепкая рядом. Такая, что не разломаешь. А что Аля… Сирота. Как былинка. Разные вы…

Молчу. Удушье перехватывает горло. У подъезда мягко притормаживает «Лада» травяного цвета.
- Андрюша… Держись, на всех сердца не хватит. Это, кажется, по твою душу…

Из машины выскальзывает Алиса, на ходу запахивая тёмно-зелёное, развевающееся на ветру, длинное пальто. Быстро, уверенно идёт к скамье, присаживается передо мной на корточки, заглядывает в лицо. Её сухой, напряжённый взгляд ощупывает меня, как фонарик в ночи, темнеет, но в глубине её глаз бьётся беспокойный жёлто-зелёный огонь. Молча, деловито, уверенными движениями, ощупывает моё лицо, сжимает запястье. Её пальцы нервные, горячие, сильные. Взгляд сосредоточенный, как у медсестры. Я узнал тебя, Алиса, по твоему властному взгляду, по запаху лаванды и хвои, розового масла и чего-то ещё, чему нет названия в моём словаре …

Хочу встать, вынырнуть куда-нибудь, наконец, из этого тягостного сна, потому что дышать здесь уже нечем, но Алиса легонько надавливает на плечо, давая понять, что вставать не нужно. Обыскивает карманы. Вытаскивает очки, ключи. Крепко сжимает целлулоидного ангела в ладони.
- Сиди. Сейчас… - её голос тих, строг и бесцветен. Она поворачивает голову к машине, машет рукой и негромко командует:
- Миша, сюда иди. Быстро!
Мишка вырастает надо мной, нависает качающейся тенью.
- Неотложку, может, вызвать, Алиса?
- Нет. Кто их знает, когда они приедут. В больницу надо везти сразу, я сейчас созвонюсь с кем нужно. Губы синие. Не нравится мне всё это…

Продолжение следует...