Демиуржий подарок. Ч. 9 Звоночек

«Из массы приятных возможностей
лучше выбирать самую полезную!»

Ой, что-то я отвлеклась не на шутку, ударившись в далёкие воспоминания и никому не нужные размышления о собственной патологической честности... Можно было вполне обойтись несколькими словами: «Колючая была более чем уверена, что грабить магазины и честных граждан, пользуясь умением останавливать время для (или вокруг? Или внутри?) одной себя, я не отправлюсь –  ну, вот такая я...» И всё! Принимайте, как факт!

Что ж, вернёмся в исходную точку размышлений... Ежу морскому понятно, что теперь легко можно решить  самую главную проблему своей жизни: перманентный, жуткий, неподвластный ничему цейтнот будет, наконец, побеждён! В голове покадрово замелькали сладчайшие сцены моего нового бытия: вот я утром, проснувшись, как положено, по будильнику, активирую колечко и досыпаю столько, сколько душе захочется... А потом я уже не ношусь по квартире, подобно не знающей где метнуть икру бешеной селёдке иваси, а вдумчиво и со вкусом наношу изящнейший макияж, сооружаю на голове из остатков волос нечто пышно-восхитительное, и, аккуратно заштопав дырочку на пятке колготок, тщательно подбираю гардероб для нового рабочего дня. Да и сами колготки надеваются теперь не в состоянии аффекта, а медленно и эротично, как в рекламе... Вот я вижу изумлённые лица моих мужчин, которым с утра на стол не шмякают наспех покромсанную докторскую колбасу, а красиво ставят блинчики со сложносочинённой начинкой, в то время как по кухне разносится умопомрачительный аромат свежемолотого кофе... Так, для отвода глаз, придётся вставать на полчасика пораньше, но ведь это теперь так легко будет сделать!

А на работе я уже не буду судорожно откапывать в ворохе бумаг единственную, нужную сей момент начальству, а наконец-то наведу идеальный и нерушимый порядок в этом самом неистребимом ворохе!  И если вдруг устану от расчётов, отчётов, трезвонящих телефонов и броуновского движения сослуживцев вокруг своего стола – всегда смогу, в прямом смысле отключившись от всего и всех, спокойно почитать любимую книжку или просто помечтать... Ой, я ж теперь могу всё на свете перечитать! Всю мировую библиотеку! И наконец выучу английский... и немецкий, столь нужный для переговоров с партнёрами... и такой прекрасный итальянский... А ещё... а ещё... Ох, даже дух захватило, как представила, сколько я теперь смогу сделать для собственного духовного развития! Да и любые скучные, рутинные дела, на которые так жалко тратить время, можно будет переделывать там, в безвременье...

А высвободившиеся  минуты и часы можно использовать... можно использовать... Ну, конечно для того, что может быть сделано только в реале! Например, для общения с родными и друзьями, каких-то активных занятий, да мало ли ещё для чего? При мысли о родных-друзьях в голове как будто велосипедный звоночек тренькнул, неприятно так... Знаю-знаю я эти звоночки, это совесть  любит так названивать. Что-то я, видать, ей должна... Эй, совесть, давай уж колись, что хорошего и кому я там давно хотела (или даже обещала?) сделать, да так и не сделала? Перебрав в уме всех ближних и поняв, что им я ничего не должна, я принялась за дальних... затем за очень дальних... И добравшись почти до горизонта окружающих и окружавших меня когда-то людей, я чуть по лбу себя не хлопнула! Господи, Татьяна Петровна, дорогая, как же я про вас забыла! Тут не звоночек должен был тренькнуть, а набат бабахнуть по моей дырявой голове!

Татьяна Петровна была квартирной хозяйкой, у которой я два года снимала комнату, после того, как сбежала от своего ушибленного Пегасом Артура. Список адресов потенциальных квартиросдатчиков мне тогда дали в профкоме родного вуза, жалостливо глянув на штамп о расторжении брака, но при этом строго сообщив, что мест в общежитии нет и не предвидится. Да не больно-то и хотелось, если честно! Перспектива въехать в восьмиместную комнату, густо населённую ещё и братьями нашими меньшими – клопами и тараканами, с общей загаженной кухней, вечно оккупированной братьями нашими по соцлагерю – весело орущими, разноцветными кубинцами, у которых каждый день был какой-то праздник (начинавшийся обычно часов в восемь вечера и длившийся до утра), не сильно радовала. Но походы по выданным адресам тоже как-то не вдохновили: череда посмотренных, не менее загаженных, чем общежитская кухня, и просто «убитых»  комнат, углов и приделов к частным домам с удобствами во дворе и зачастую не вполне адекватными хозяевами, повергала в уныние! Адрес Татьяны Петровны был последним в списке, и я уже не ожидала увидеть ничего хорошего тем промозглым февральским вечером...

Но когда я, в промокших насквозь сапогах, проклиная всё на свете и ни на что не надеясь, добралась до богом забытого района Сортировки, куда автобусы ходили раз в час, и вошла в открывшуюся на мой звонок обычную, обтянутую чёрным дермантином дверь, мне показалось, что я попала в рай. Самый настоящий рай, ибо назвать по-другому увиденную мной картину было нельзя! Крохотная двушка была так густо обвита всевозможными комнатными  растениями, а где-то в глубине её так звонко щебетали неведомые (и несомненно райские!) птицы, что другого сравнения было не подобрать! Добавьте к этому запах ванили, корицы и чего-то ещё, не менее вкусного, а теперь представьте посреди этих кущ хозяйку – миниатюрную аккуратную блондинку, абсолютно без возраста, с кукольным фарфоровым личиком и ангельским голосочком – да фею фактически! –  и вам тоже захочется там очутиться! И не уходить оттуда никогда! Забраться с ногами на диван, обтянутый ярко-жёлтым плюшем, закутаться в уютный   самовязаный плед, смотреть старенький чёрно-белый «Рекорд» или читать бесконечный роман, отвлекаясь лишь на чаепитие с чем-то сладким, пахнущим ванилью и корицей...

Естественно, что я осталась в этой чудесной квартирке с такой необыкновенной хозяйкой, не раздумывая! И наплевать, что автобусы ходят редко, а до остановки три дня лесом да два – полем, приспособимся! И приспособилась: до института добиралась на служебном автобусе близлежащего предприятия – на нём работал добродушный толстячок, сосед Татьяны Петровны. Комнатка, которую та сдавала, оказалась такой же уютной, как и вся квартира. А жил в ней раньше её уже взрослый сын, который сменил домашний уют на романтику морской службы, и после мореходки бороздил мировой океан в строго засекреченных квадратах, выполняя не менее засекреченные задачи командования.

Надо ли говорить, как мы сдружились с Татьяной Петровной за то время, пока я у неё жила! Лет ей оказалось около пятидесяти, она рано овдовела, а работала неподалёку, в Доме культуры железнодорожников, хореографом. И первое впечатление меня не обмануло – она действительно оказалась сказочной доброты и душевности женщиной. Райскими же птицами удачно прикинулись два волнистых попугайчика – Маша и Гоша, и, судя по регулярно откладываемым парочкой яйцам, райское яблочко они давно и успешно склевали. Под их весёлое чириканье и хлопотливую возню мы с Татьяной Петровной, бывало, засиживались допоздна, говоря обо всём на свете –  настолько интересной собеседницей она была! И относилась ко мне, как к родной... как если бы я была ей дочерью... или невесткой... Но морской офицер был счастливо женат в своём закрытом Северодвинске и домой практически не приезжал.

Потом я вышла замуж второй раз и переехала с мужем в малосемейку, но Татьяну Петровну регулярно навещала.  А вот когда стали подрастать дети, времени для поездок к ней почти не стало. Потом мы получили новую квартиру – совсем уж на другом конце нашего разросшегося города, и после этого я была у своей стареющей феи всего раза два не больше... А ведь  мы периодически созванивались, и я каждый раз клятвенно обещала приехать в гости! Она скучала по мне, а я... Такая свинья, даже сейчас не сразу вспомнила о своих обещаниях! Но теперь-то мне ничто не помешает навестить любимую хозяйку! Времени у меня теперь – навалом! Так, где эта чёртова трубка?


– Алё, Татьянушка Петровнушка, дорогая, это я – Эля! Прости-и-и-ите великодушно, совсем закрутилась, не звоню. Как вы там, как здоровье ваше? Всё в порядке?
– Ой, Элечка, девочка моя, как же я рада тебе! – зазвенел в трубке неподвластный времени хрустальный голосок. –  Да что мне станется, ты-то как? Как детки, муж?
– Детки скушали конфетки, отчего как-то неожиданно выросли и унеслись устраивать личную жизнь и карьеру! А муж, как положено, объелся груш, заел их котлетами и умчался совершать трудовые подвиги. Татьяна Петровна, я не хочу обогащать телефонную компанию, мы сейчас лучше к вам  приедем –  вдвоём с тортиком, и всё-всё-всё расскажем! Незамедлительно ставьте чайник!
– Ох, деточка моя, да неужели ты наконец сможешь вырваться? Приезжай, конечно, и никаких тортиков – я тебя умоляю! Я сейчас пирог по-быстрому наколдую, а чайник у меня теперь электрический – за минуту вскипит!
– Уже выбегаю!

Ха! Как же, выбегаю... С полотенцем на голове, ненакрашенная, в банном халате... Ну что ж, пора начинать претворять в жизнь сладкие мечты! Что там у нас было пунктом первым? Макияж, причёска, тщательно подобранный прикид? Поехали!.. Белый друг исправно пошумел в голове, колечко засветилось, работа закипела... Правда, для укладки волос пришлось всё-таки вернуться в реал – электричество в безвременье не работало, а без него фен категорически отказывался включаться. Надо будет порыться в инструкции в разделе «Физические и химические процессы», но это позже.

А сейчас, после десятиминутных (это в реале,  а фактически – полуторачасовых!) сборов, я выпорхнула из родного подъезда, чувствуя себя кинодивой на красной дорожке в Каннах. От такой неземной красоты с веток дружно попадали в клумбу воробьи, а дворник Михеев, длинно и мрачно сплюнув под ноги, пробурчал себе под нос то ли «От жеш, выпендрилась, дура!», то ли «Шэрон Стоун, в натуре!»

Внимательный читатель наверняка поинтересуется, а как это я в безвременье определила, что собиралась именно полтора часа, а не два, или не час двадцать? Часы-то все остановились! Ха! Помня о строгом соотношении реального и выключенного времени, я завела старенький механический будильник, как только окружающий меня мир послушно замер: потенциальная энергия деформированной моей рукой пружины начала высвобождаться независимо от хода времени в реале –  часики исправно затикали! Будильник я на всякий случай бросила в сумку...