Грубиянка

В 1986 году наш концертный коллектив приехал на гастроли в Одессу. В гостинице «Аркадия» меня поселили в один номер с костюмершей Ленкой Артеменко. Ленку я не любила и боялась. Объясню, почему.

Концертная костюмерша обязана: готовить артистам костюмы и обувь к выступлению, помогать одеваться-раздеваться, а после выступления собирать костюмы и «зачехлять» их в индивидуальные матерчатые кофры.

За свой сложный труд (это не шутка) костюмер получает зарплату, премию и суточные. Так вот Ленка выполняла свои обязанности так, словно делала артистам великое одолжение.

Ее никогда не было на месте в нужную минуту, перед концертом и во время концерта многие артистки из-за этого нервничали до слез. «Лена! Леночка!!!» - то и дело доносилось из-за кулис (артисты переодевались на ходу, в паузах между номерами), - помоги мне платье застегнуть, у меня выход!»

Ленка, естественно, все это время была рядом, все видела, слышала и понимала. И получала ни с чем несравнимое наслаждение от беспомощности тех, кто в эту минуту зависел от нее целиком и полностью. Наконец, выпустив струю дыма и тщательно затоптав окурок, вразвалочку шла ухмыляющаяся Ленка к своей бледной жертве. С отвращением дергая крючки на спине, она витиевато материлась, растягивая удовольствие от большого хамства, данного ей крошечной властью .

* * *

Ленка-костюмерша так выдрессировала нас, артистов высшей категории, что позже, через несколько лет, придя работать в один московский музыкальный театр, я долго не могла привыкнуть к пугающей вежливости и исполнительности костюмерши Аллочки. «Ваше платье готово, Жанна. Ваши туфли готовы, Жанна. Пожалуйста, надевайте, - высокая красивая блондинка Аллочка приседала передо мной с туфлей, - только аккуратнее, не порвите колготки, а я вам застегну ремешок. Не жмет?»

Я не понимала, что происходит, и была готова провалиться сквозь землю. « Что вы, зачем, не нужно, я сама! – краснела я от смущения, выхватывала из рук растерянной Аллы туфлю и, бормоча извинения, сама влезала в обувь, в платье, в тяжелый головной убор.

«Что я делаю не так, Жанна? – спрашивала в антракте Алла,- чем я вас обидела? Вы мне лучше сразу скажите. Я постараюсь исправиться.» Я терялась, втягивала голову в плечи, лепетала какие-то оправдания невпопад. Ну разве могла я объяснить наивной Аллочке, как должна себя вести настоящая костюмерша?


Но вернемся к одесским гастролям 1986-го года. Как-то перед очередным концертом я увидела на подоле своего светло-лилового платья дыру с опаленными краями величиной с кофейное блюдце. Дыра была крупная, красивая, похожая на лилию с перламутровыми стеклянными лепестками. « Ленка утюгом прожгла,» - догадалась я и понеслась искать Ленку в кулисах.

-Ленусечка, - залибезила я, - тут вот дырочка образовалась. От утюга. Я бы зашила сама, но мне гримироваться надо!

-И чо? - не поняла Ленка.

- Ну я ж говорю, - совсем скисла я, - мне гримироваться надо. Не успею я, ты же видишь. Зашей, а?

-Да щас, – возмутилась Ленка, стряхивая пепел мне под ноги,- только шнурки поглажу и побегу. Не видишь - некогда мне! У меня дел полно! Вон Вельского причесывать надо! (прическа артиста Вельского представляла собой три волосины на блестящей розовой лысине).

-А как же я выйду на сцену, Лен, - совсем растерялась я, - ну в конце концов, эта дырка - это же твоих рук дело…

- Ах, так?! – рассвирепела Ленка, - да пошла ты ! Да вали ты ! И вообще с этой минуты сама следи за своими платьями! Я к ним не притронусь! Ты тут без году неделя, а я уже семь лет здесь батрачу, бляха-муха!

Я поняла, что приличного разговора не получится. И стала придумывать, как закрыть дыру на платье. И придумала: из реквизитного бумажного букета я выдрала белую бумажную розу и приколола английской булавкой прямо на дыру. Белая роза сочеталась с лиловой тканью идеально.


Кое-как отыграв первое отделение, я подошла к худруку Галкину. « Игорь Иваныч, - сказала я, - я не знаю, что мне делать. Лена говорит, что больше не будет готовить мне костюмы.» « Пойдем, - не удивился Галкин, - разберемся.»

Ленку мы нашли в курилке под лестницей. Я спряталась за галкинскую спину.

-Ну что, Ленок, – устало спросил Галкин, - опять выкрутасы?

-Да, опять, - сказала Ленка, - потому что у Жанки платья атласные, скользкие и дешевые, с вешалок сваливаются и мнутся. А мне потом их гладить. Пусть сама их подкалывает и привязывает. И чехол пусть меняет. Он у нее дешевый, молнию заедает без конца. Я уже задолбалась с ее молнией возиться. Сама пусть либо чехол меняет, либо платья, либо чего хочет. А я – пас. Дураков нет.

-Значит так, Ленок, - вздохнул Галкин, - платье , тобой сожженное, зашьешь сегодня чем хочешь и как хочешь. И чтоб следа не осталось. Это первое. Костюмы всех без исключения артистов будешь готовить так, как положено. Это второе. И третье: если ты еще хоть раз будешь разговаривать со мной в таком тоне и не выполнять свою работу, я тебя, Ленок, сниму с гастролей и отправлю в Москву первым поездом с двухнедельных пособием. Иди в Большой Театр , там тебя заждались. Поняла?

Ленкина реакция была предсказуема: она побагровела, сжала кулаки, зарыдала, убежала. Во втором антракте она вынырнула передо мной неизвестно откуда. У меня душа ушла в пятки от ужаса. «Я тебя ненавижу навсегда, запомни это,» - глухо сказала Ленка.

Но после спектакля все мои платья были аккуратно подвешены и зачехлены. И дыра на следующий день была мастерски замаскирована тонкой заплаткой. А следующим вечером вообще произошло невероятное: перед концертом Ленка сама пришла ко мне в гримерку с расческой: «Жанчик, давай я тебе ямки в прическе уберу!»


В общем, именно с этой Ленкой меня и поселили в одном номере гостиницы «Аркадия». Наша первая общая ночь прошла в принципе мирно. Ехидно прокомментировав мое отношение к скрипачу Леве, который впоследствии стал моим мужем - «ты прямо пищишь, как его хочешь! Ты прямо на шею ему вешаешься, как проститутка! Это ж надо – так себя не уважать, фу!» - Ленка постепенно перешла к рассказам о своей жизни, о своей семье, о маме, о своем воевавшем на белорусском фронте деде. Рассказывала она очень интересно, грамотно, увлеченно. Я слушала, не пропуская ни слова. Мы уснули с Ленкой где-то в пятом часу утра.

А в десятом часу в нашей двери загрюкал ключ и на пороге нашего номера появилась пожилая горничная с ведром и тряпкой. Она открыла дверь своим ключом.

-Это что еще такое?! - грозным басом спросила Ленка, садясь в кровати.

-Деточки, дозвольте убраться у вас, - сказала горничная - я до вас и стучала, и звонила, но вы не отвечали. А у меня пересменок. Дозвольте убраться.Я швыдко!

-Это что такое ?! – повторила Ленка. Она сбросила одеяло, встала на пол во весь рост. Из одежды на ней были только бело-голубые полосатые трусики-плавки.

-Дитонька, я зараз уберусь и уйду, - сказала проворная пожилая горничная, - ты лягай спаты, лягай, не дывысь на мэнэ.

- Как это «не дывысь»? – возмутилась Ленка, - Что вы сюда ворвались? Кто вам разрешил? Я сегодня же доложу об этом вашему начальству. Выйдите немедленно вон!!

Горничная внимательно осмотрела Ленкино тело и покачала головой: - Дюже погано. Не хорошо, ай-яй-яй.

- Я у себя в номере нахожусь, - заметила Ленка, - и имею полное право ходить хоть голой, хоть одетой.

- Да я не о том, дитонька, - сказала горничная, - тебе к доктору треба. У тебя тело неправильное.

Я посмотрела на полуобнаженную Ленку. Ее тело было цветущим, золотисто-смугловатым, молодым и нежным. Нежная шея, нежные ключицы. Что в ее теле могло быть неправильным? Разве что не совсем идеальные пропорции - вверху Ленка была немного широкоплечая, как пловчиха, немного полноватая, с накачанной спиной, без ярко выраженной линии талии. Зато нижняя часть туловища была очень красивой, практически идеальной: точеные бедра, длинные стройные ноги со спортивными мышцами. Сверху – юный Кличко, снизу – юная Волочкова. Совсем неплохо.

-Это вам к доктору треба, - огрызнулась Ленка, - голову полечить. Да, я не худышка. А вы себя в зеркало видели?

- Да при чем тут я, - вздохнула горничная, - погляди, где у тебя волос растет!

- Какой волос? - растеряно оглянулась на меня Ленка. Внимательно посмотрела на свои руки,ноги. Пожала плечами. И сунула под нос горничной свой гладкий локоть: - Ну и где вы видите "волос"? Вон у Жанки гораздо больше волос!

- Ты на лицо подывысь, - сказала горничная, - около ушек. Бачишь?

Ленка прыгнула к зеркалу, вгляделась: - Ничего там нет особенного! Лицо как лицо.Уши как уши.Вон у Жанки…

- У тебя, дитка, бакенбарды растут, - объснила горничная, - не пухом, а густо и жестко. Как у поэта Пушкина. Читала такого?

- Что за ерунда, - сказала Ленка, - их и не видно совсем.

- Волос у тебя по мужскому типу растет, а не по женскому, - резюмировала горничная уже в дверях, громыхая ведром, - к доктору тебе надо, милая.

- Стойте!– потребовала Ленка, - вы врач?

- Нет, - оглянулась горничная, - я просто давно живу.
-Дура она, эта бабка, - сказала Ленка, придирчиво рассматривая свое отражение в зеркале, - и вдобавок сволочь и хамка. Все настроение мне испортила. Правда, Жанка? Ведь дура бабка?

- Ну она же не врач, - уклончиво ответила я,- поэтому доверять ее непрофессиональным диагнозам я бы не стала. У каждого человека все очень индивидуально.

-Вот именно! – обрадовалась Ленка, - пусть свои волосы считает, чувырла! А что детей у меня нет - это здесь совершенно ни при чем!

Тут я промолчала. Потом что все знали давнюю Ленкину проблему: шесть лет назад, совсем еще юной девчонкой, она вышла замуж за нашего гитариста Шурика Кузина. Ребята мечтали о детях, но детей никак не получалось. В клинике сказали, что у Ленки имеется какой-то небольшой гормональный дисбаланс, который вполне исправим. Успокоив себя словами «небольшой» и «вполне исправим», Ленка отложила вопрос материнства на неопределенный срок. Тем более денег молодой семье всегда не хватало, хотелось еще поработать, подзаработать, посмотреть мир, и «как-нибудь потом» заняться производством потомства. «Успеется ведь, Сань? - спрашивала Ленка мужа, когда тот провожал долгим взглядом детскую коляску на улице. «Конечно, успеется, Ленок, - вздыхал Шурик, - какие наши годы?»

На седьмой год своего существования, как раз перед моим приходом, их супружеский союз распался по инициативе Шурика. Ребята разошлись на удивление тепло и даже остались добрыми друзьями. Они продолжали работать в одном коллективе, ездить на гастроли, и никто не замечал хоть малейшей их неприязни друг к другу.

продолжение следует...