Ричард Такер - 2

ссылка на видео и аудио - под публикацией

Но вернёмся к Реубену Тикеру. Он, между тем, стал кантором в синагоге Temple Emmanuel в городе Пассаик, штат Нью-Джерси, добавив к своим 25-и “меховым” долларам в неделю 1200 долларов в год за службу в синагоге. Позднее его пригласили в другую синагогу, в Бронксе, где стали платить уже 2500 долларов в год. В 1942-м году Реубен открыл собственный бизнес, довольно успешный, а ещё через год стал кантором в Бруклинском Еврейском Центре. Голос Реубена окреп, приобрёл силу и красоту, и Реубен стал мечтать о карьере оперного певца. Ян Пирс познакомил его с учителем вокала Полом Алтхаузом, который в прошлом тоже был оперным тенором.

     Алтхауз прослушал молодого кантора и спросил, почему он хочет петь в опере. Реубен ответил, что на него большое впечатление произвели пластинки с записями Энрико Карузо, и он хотел бы тоже стать оперным певцом. На что Алтхауз задал следующий вопрос: значит ли это, что Тикер хочет петь, как Карузо? Тут Реубен замялся и сказал, что не знает, есть ли у его голоса такие возможности. “Это хорошо, – сказал Алтхауз, – потому что, если бы ты ответил, что хочешь петь, как Карузо, я велел бы тебе одеть пальто и шляпу и закрыть за собой дверь”. И добавил, что он не хочет, чтобы его ученик был, как Карузо или Джильи, а чтобы он оставался самим собой. Так Реубен Тикер стал на долгие годы учеником Пола Алтхауза и впоследствии – Ричардом Такером.

     Вскоре с карьерой кантора было покончено, и 15-го декабря 1945-го года состоялся дебют Ричарда Такера в Метрополитан Опере, в опере Амилькаре Понкиэлли La Gioconda. Когда перед спектаклем кто-то сказал дирижёру оперы Эмилю Куперу, что Такер не проявляет никаких признаков волнения, Купер вызвал Такера и спросил: “Ричард, вы волнуетесь? Конечно, волнуетесь, мы все волнуемся перед открытием занавеса”. Но Такер ответил, что он ничуть не волнуется и с нетерпением ждёт выхода на сцену. “Волнуйтесь, Ричард! – воскликнул маэстро. – Певец, который волнуется, всегда выступает лучше”.

     После дебюта критики в один голос заявили, что после Джильи в Метрополитан не было тенора лучше, чем у Ричарда Такера.

     В том же декабре 1945-го года Ричард Такер заменил заболевшего Яна Пирса в роли Альфреда Жермона в “Травиате” Верди. В этой опере в роли старшего Жермона дебютировал знаменитый впоследствии баритон Роберт Меррилл, тоже еврей и тоже из Бруклина. Они станут друзьями и вместе поедут на гастрольный концерт в последний для Такера день.

     (Роберт Меррилл, он же Мойше Миллер – один из величайших американских певцов, умер в прошлом году в возрасте 87-и лет).

     Далее последовали “Богема”, “Аида”, “Волшебная флейта” и другие оперы, гастроли, грамзаписи оперных арий и канторальной музыки. Сара родила троих сыновей. В 1954-м году умер учитель и друг Такера Пол Алтхауз. В том же году Ричард получил приглашение приехать в Милан для участия в грамзаписи двух опер – “Аида” и La forza del destino с оркестром театра La Scala под руководством дирижёра Херберта фон Караяна.

     Хотя в записях должны были принять участие такие выдающиеся певцы как Мария Каллас и Тито Гобби, Такер решительно отказался петь. Дело в том, что Херберт фон Караян сотрудничал в своё время с нацистами, он был руководителем Берлинской оперы при Гитлере и фаворитом фюрера. Ричард Такер объяснил свой отказ тем, что если он согласится работать с фон Караяном, евреи ему этого не простят. Кстати, и Артуро Тосканини, зятем которого был еврей – Владимир Горовиц, тоже отказывался выступать вместе с фон Караяном. Произошло, однако, следующее: через десять дней продюсер грамзаписей позвонил Такеру в Нью-Йорк и сообщил, что он избавился от фон Караяна, потому что, сказал он, “мы хотим вашего участия больше, чем участия Караяна”. Записи состоялись.

     Обычно в день спектакля Такер приходил в театр заранее, не торопясь, гримировался и одевал костюм, а перед поднятием занавеса звонил по внутреннему телефону своим партнёрам и желал им удачи. После спектакля он вместе с женой Сарой встречался с поклонниками, давал автографы, подписывал пластинки и программки, иногда в течение двух часов. Когда его спрашивали, почему он тратит столько времени на автографы, Такер отвечал: “Когда я был кантором, меня могли вызвать в синагогу в любое время суток. Члены синагоги во многом полагались на меня, и я, пусть и частично, отвечал за их благополучие. Если они приходили ко мне со своими проблемами, я должен был эти проблемы разрешать. И речь идёт не о двух-трёх людях – я говорю о тысяче членов синагоги в Бронксе и о более чем о двух тысячах в Бруклинском Еврейском Центре. Как же я могу возражать против такой простой вещи как автограф для человека, который тяжело работает и платит хорошие деньги для того, чтобы услышать моё пение?..”

     Такер пел в Лондоне, Вене, Монреале, он выступал даже в Бангкоке, Сеуле, Гонконге, Сингапуре. Его приглашали петь в синагогах во время больших праздников, и он не отказывался никогда. Он дружил со многими большими певцами – с Марио Ланца, Франко Корелли, Карло Бергонци. Единственным человеком, с которым Ричард с некоторых пор не разговаривал и не общался, был брат его жены и коллега по театру Ян Пирс. До самой смерти Такера (а Пирс пережил его) они не могли выносить друг друга. Об этом хорошо знали их коллеги, об этом знали и в еврейской общине, которая, впрочем, гордилась ими обоими.

     Замечу, что и Такер, и Пирс были выдающимися певцами. Судя по их музыкальным записям, они прекрасно исполняли не только оперные партии, но и еврейские песни и канторальную музыку. Имеется запись полной канторальной службы в Йом-Кипур в исполнении Такера – это во всех отношениях замечательное произведение. Имеется диск с записями молитв на различные еврейские праздники в исполнении Пирса – ничего подобного найти нельзя. Пирс, кстати, оставил много записей еврейских народных песен, их невозможно слушать без слёз. Тенор Такера – более лиричный, ближе к голосу Джильи. У Пирса был  голос посильнее, похожий на голос Карузо. Я, признаюсь, люблю обоих.

Продолжение следует...

больше можно послушать ЗДЕСЬ