Кошмар

...Эти ночные кошмары, когда ты прекрасно осознаешь, что спишь, и в то же время не в силах вырваться из спеленавших тебя пут, липких и тонких, как паутина, как испарина, покрывающая все твое тело, как пыльная пудра, мгновенно обволакивающая все предметы в этом странном и страшном своей странностью мире, и, балансируя на краю полусна, ты то и дело проваливаешься в вязкое болото кошмара, ты тратишь все душевные силы на то, чтобы хоть на секунду вырваться назад, глотнуть воздуха, оглядеть мутным взором варящуюся в душном предрассветном полумраке комнату и тотчас же вновь срываешься вниз, в омерзительную жижу полусна-полубреда, с жирным чавканьем затягивающую твое сознание в бесконечные извилистые кафкианские коридоры, по которым мысли тупо, как лемминги, ползут, то и дело возвращаясь в исходную точку, замыкаясь в бессмысленные кольца, и все, чего желает твой отупевший, обессиленный бессмысленной работой мозг, это остановить это бессмысленное движение, эту бессмысленную безостановочность, это бессмысленное повторение бессмысленностей, эти бесконечные извилистые кафкианские коридоры, по которым мысли тупо, как лемминги, ползут, то и дело возвращаясь в исходную точку, замыкаясь в бессмысленные кольца и даже настойчивый стук в дверь не в силах прервать это бессмысленное движение, эту бессмысленную безостановочность, это бессмысленное повторение бессмысленностей, эти бесконечные извилистые кафкианские коридоры, потому что этот настойчивый стук в дверь находится в другой реальности, а в этой существует лишь бессмысленное движение по кругу, по кругу, и даже настойчивый стук в дверь не в силах прервать это бесконечное движение по кругу, этот настойчивый СТУК В ДВЕРЬ !!!...

Андрей как ошпаренный выскочил из кровати. Господи, который час? Половина пятого, да что ж это такое, иду, иду! сколько он там стучит, пять минут? час? иду! Андрей распахнул дверь и ему показалось, что его окатили из ведра теплой водой. Несколько мгновений у него заняло, чтобы понять, что на улице льет дождь, потом он разглядел черный на фоне серой предрассветной мглы силуэт стоящего в дверях человека. Все еще пытаясь отделаться от навязчивого ощущения ночного бреда, Андрей отступил в сторону, пропуская человека внутрь, закрыл за ним дверь, включил свет и на несколько секунд ослеп.

– Андрюша – сказал человек сквозь мелькающие перед лицом Андрея точки, и тому на миг снова померещилось, что он в постели, все еще во власти ночного кошмара.

Это был отец.

– Господи, Андрюша... – повторил он еле слышно.

– Папа, что ты тут делаешь в четыре часа утра?

Зрение постепенно возвращалось к Андрею и он разглядел, что на отце потрепанное пальто до пят, а под пальто - ночные кальсоны. – Да что случилось, наконец?!

– Они увели ее, Андрюша... – голос отца дрожал. – Пришли и увели...

– Кого? – мозг Андрея решительно отказывался анализировать происходящее. – Кто увел?

– Пять человек! Пятеро против одной слабой женщины. Господи, пять человек, пять!..

Андрей увидел, наконец, его глаза и ему стало страшно. Отец смотрел куда-то в пространство, в его расширенных черных зрачках прыгали серой занавесью ужас и первобытное безумие.

– Папа, да объясни же ты по-человечески! Кого увели? Кто увел? Куда?

– Они увели маму, – тихо и неожиданно спокойно сказал отец. – Их было пятеро. Я ничего не мог сделать, слышишь, ничего! Они выкрутили ей руки за спину, а я сидел... и смотрел... Просто смотрел... Пять человек... Пять человек... Я слышал, как она плакала... – Он судорожно передохнул. – Она скулила от боли… как щенок… а я даже не попытался помочь ей, – голос отца сорвался. – Она… о, Господи... она звала меня, я слышал, сквозь все эти стены, как она звала меня. Они били ее, а она надеялась, знала, что я приду за ней, а я сидел и плакал… Я старый человек, Андрюша… Я не знаю что делать... у тебя больше нет матери, Андрюша... – он закрыл лицо руками и затрясся.

– Папа, не плачь, пожалуйста! – Андрей почувствовал, как у него самого подкатывает к горлу комок. – Мы найдем ее, только объясни, кто увел, куда...

– Нет, – сказал отец глухим голосом, не отрывая рук от лица. – Нет, мы не найдем ее... Их было пять человек, – он уже не пытался сдерживать рыдания.

Андрей почувствовал, что он не может больше находиться в этой комнате. Какая-то непролазная ледяная тоска исходила от этого человека в черном пальто, скорчившемся в кресле в углу.

– Я сейчас, я тебе воды принесу. Я сейчас, папа, – повторил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Он вышел в прихожую и прислонился спиной ко входной двери. В голове гудело. Что за бред, уже в который раз подумал Андрей, какие-то люди приходят, забирают маму, куда-то уводят ее, а отец напяливает черное пальто и под проливным дождем бредет к нему, к Андрею, вместо того чтобы вызвать милицию, звать на помощь, бежать куда-то... Андрей представил себе, как отец идет с противоположного конца города, один, по пустым улицам, в желтом тревожном свете фонарей. Что-то жуткое, противоестественное было в этой картине.

Зачем-то зайдя в ванную комнату, Андрей включил свет и мельком взглянул в зеркало. Оттуда на него с ужасом глядел незнакомый бородатый мужик, седой и всклокоченный. Господи, да я же сплю! – подумал Андрей с невыразимым облегчением и открыл глаза.

Светало. Какой-то странный свист наполнял комнату вперемешку с серым рассветным полумраком. Андрей глубоко вздохнул и перевернулся на другой бок.

– Ты думаешь, что проснулся? – Андрей как от удара дернулся от этого насмешливого голоса. – НУ ТАК ПОЛУЧАЙ!

Раздался оглушительный выстрел, Андрей заорал и вскочил с кровати. На улице было светло, со двора доносился детский гам, на кухне кто-то гремел посудой, потом то-то упало и со звоном покатилось, кто-то тихонько ахнул.

Андрей на ватных ногах вышел из комнаты. Часы в коридоре показывали без десяти три. Пытаясь сообразить, какой сегодня день недели, Андрей потащился на кухню и в дверях столкнулся с Вероникой.

- О, проснулся! - расплылась в улыбке та (какая она все же красивая, подумал Андрей мельком). - А я как раз шла тебя будить. Идем завтракать скорее, я уже помираю с голоду!

Плетясь за ней, Андрей все пытался придумать способ поизящнее, как разузнать, какое же сегодня число, но в голову решительно ничего не приходило. Мутная была голова, вялая и набитая мокрой ватой, а самое неприятное было то, что никак не удавалось хоть на чем-нибудь сфокусировать взгляд. Точнее, сфокусировать-то как раз удавалось, но только на чем-нибудь одном, все остальные предметы тут же расплывались и ускользали из сознания.

Андрей позволил усадить себя за стол, на котором тут же воцарилась огромная скворчащая сковородка с яичницей. Есть не хотелось совершенно. Вероника уселась напротив и, подперев голову кулачком, выжидательно уставилась на Андрея.

– Кушай, солнышко, – проворковала она, умильно улыбаясь.

Солнышко? – удивленно подумал Андрей и запихнул в рот огромный кусок яичницы.

– Вкусно?

– Ум-гум, – промычал Андрей с набитым ртом. Яичница аморфной желтоватой массой лежала на тарелке, жирно отблескивая в свете кухонной лампы. Андрею даже показалось, что она шевелится. С усилием проглотив, он решительно отодвинул тарелку и поднялся. Вероника смотрела на него и удивление на ее лице медленно сменялось обидой.

– Но… ты же сказал что тебе вкусно… – жалобно сказала она. Её васильковые глаза стремительно наполнялись слезами.

– Прости, – сказал Андрей, глядя в сторону. - Что-то мне нехорошо. Надо подышать свежим воздухом. - Он шагнул к выходу из кухни.

– Осторожно, – сказала Вероника у него за спиной. Андрей остановился как вкопаный. – Осторожно! – повторила Вероника пластмассовым голосом – Двери!

Андрей обернулся. Вероника стояла с застывшей ярко-красной улыбкой, в горле ее сипело и клокотало.

– Двери закрываются! – выкрикнула она, – Следующая станция – Университет!

Андрей открыл глаза. Вагон медленно набирал ход, мимо пролетали рекламные щиты, настойчиво расхваливающие какой-то стиральный порошок. Между ними мелькали грязноватые стены, отделанные желтой керамической плиткой.

Рядом с Андреем сидел какой-то тип, напоминавший бомжа и пакостно пованивавший, но в золотых часах и в пальто. Заметив, что Андрей смотрит на него, тип беззубо осклабился и погрозил Андрею пальцем.

– Моржаешь, фуцан? - дыхнув смрадом, прокаркал он. - Тоже мне, мля, спейшел окейжен. Невермор, мля.

Андрей отшатнулся и пребольно ударился головой о поручень.

– Подааайте на пропитаааание...

Поезд влетел в тоннель и все пространство вокруг заполнил вой мотора и грохот колес. Какая-то старуха сунула в лицо Андрею зонтик. На сидении напротив миловалась парочка мужчин, старый и молодой. Старый был как две капли воды похож на того, которого Андрей увидал в зеркале в одном из предыдущих снов. Второй напоминал отъевшегося Галкина. Девочка лет пяти-шести с лицом приторным и распутным, вытащила изо рта жвачку и протянула Андрею. Андрей почувствовал, что его сейчас стошнит.

– Подааайте...

– Мужчина, вам плохо?

– Невермор, дарагой!

Андрей обхватил руками голову и попытался перестать дышать.

Поезд с чудовищной скоростью несся по тоннелю, перевозя сотни человек от одной станции метро к другой. В третьем от конца вагоне, на покрытом дерматином сидении, зажав голову руками, скорчился молодой человек. Он мучительно пытался проснуться.