Сквозь ночь

Он вынырнул из тумана, из рыжих осенних сумерек, и ловко подрулил к остановке — ярко-синий, с блестящими лакированными боками. Он двигался так плавно, как будто не ехал, а плыл по воздуху, словно надувная игрушка, не касаясь новенькими колесами мокрого асфальта. Столпившиеся под стеклянной крышей люди изумленно ахнули: «Автобус-счастье!» Прокатиться на таком можно только раз в жизни, да и то подобная удача выпадает не каждому. После минутного шока маленькая толпа оживилась, воспряла, стряхивая серое оцепенение будней, и устремилась в открытую дверь.

Они спешили, запрыгивая на подножку, толкались локтями — правда, не сильно — и рассеянно улыбались друг другу. Пожилая пара, она — в светлом плаще, полноватая, с аккуратно уложенными седыми волосами, он — в черном кашемировом пальто, в шляпе и с тросточкой. Бомжеватого вида парень с собакой-волкодавом на поводке. Подросток в красной ветровке. Школьница с разноцветной сумкой через плечо. Старик со слуховым аппаратом в ухе. Молодая женщина и ребенок — бледная девочка лет четырех с руками тонкими, как у куклы. Странный длинноволосый тип в спортивном костюме. Они рассаживались в удобные, похожие на самолетные, кресла и жадно приникали к окнам, словно ожидая — прямо сейчас — увидеть за ними сказочную страну. Но за мутным стеклом кружилась все та же холодная морось, сквозь которую проклевывались первые фонари, и редкие прохожие с большими зонтами одинокими парусниками рассекали туман.

Но вот залитый осенними слезами домик остановки мягко тронулся, как корабль от причала, и поплыл назад. Вслед ему потянулись низкие тучи, переползая на брюхе с крыши на крышу. Смазались и потекли ручейками зеленые огни.

- Не бойтесь, он не кусается, - снова и снова объяснял бомж, ласково похлопывая собаку по холке. - Он у меня добрый. Детей любит. Девочка, хочешь, погладить? Смелее. Не кусается, говорю.

Развалившийся у его ног волкодав часто и возбужденно дышал, свесив на сторону тряпичный язык.

- Не трогай, - испуганно, одними губами, прошептала молодая женщина, и бледная девочка послушно отдернула руку.

- А я поглажу! - с вызовом сказала школьница и, быстро наклонившись, погрузила пальцы в теплую черную шерсть.

Собака оскалилась и заворчала.

Темень за окнами густела, а городская улица сменилась проселочной дорогой. Здесь совсем не горели фонари, только звезды булавками прошивали тучи, да темные силуэты деревьев раскрывали мягкие объятия.

Первым сошел старик. Не только глухой, но вдобавок еще и подслеповатый, он — единственный из всех — даже не понял, что сел в автобус «счастье», и просто доехал до ближайшей деревни. Он пошел прочь упругой походкой, подсвеченный неоновой вывеской ночного магазина, и был, вероятно, абсолютно счастлив, возвращаясь из города домой, к любимой жене-старушке, к детям и внукам, а может и — чем черт не шутит — к правнукам.

А синий автобус нырнул в чернильную гущу леса и понесся, как стрела, по ровной дороге, мимо разлапистых еловых великанов, спекшихся на скорости в одну темную, неприступную громаду. Верхний свет погас, лишь слабо тлели маленькие лампочки над каждым сидением.

- Мама, а куда мы едем? - спросила бледная девочка, и присмиревшие в полумраке пассажиры вздрогнули от неожиданности.

Действительно, куда?

Теперь, когда волнение сменилось усталостью, они и сами не понимали, зачем отправились в это странное путешествие. Или путь к счастью лежит через ночь? Через тьму, полную чудовищ? Через дикие, страшные, забытые Богом места?

Лесное шоссе в никуда — к чему хорошему может оно привести горстку растерянных, разочарованных в жизни людей?

- Спи, солнышко, - нервно сказала молодая женщина, заботливо укутывая дочку своим пальто. - Положи голову мне на колени. Вот так.

Малышка, повозившись, легла и закрыла глаза, но тут же распахнула их и уставилась в потолок.

Через два ряда от нее подросток в красной ветровке, приподнявшись со своего места, замахал руками. Автобус замедлил ход и плавно остановился. Отъехала в сторону дверь, через которую скользнула в темноту узкая мальчишеская фигура.

- Куда это он? - жалобно выдохнула школьница, но никто ей не ответил.

Пассажиры автобуса «счастье» смотрели в сторону или притворялись спящими. А кое-кто, и правда, уснул.

И растворилось красное в черном. Там, в безлунной тьме, среди мокрых стволов и тяжелых, набухших дождем веток, среди пней и коряг, в глухом бездорожье, одинокий парнишка отыскал тропинку. Свою, единственную, ту, что приведет его... кто знает, куда?

Никто не ведает, кроме Бога и его, мальчишки, путеводной звезды. Той самой, что светит даже сквозь тучи, сквозь душевную слепоту, сквозь кроны деревьев.

Мягко качнулся автобус и снова понесся вперед, набирая скорость. Теперь он ехал по серпантину, все выше взбираясь в гору. Лес расступился, и с правой стороны дороги открылся обрыв, серые склоны в редких пятнах кустарника. Слева нависала почти отвесная каменная стена.

- Ого, - невнятно пробормотал странный длинноволосый тип. - Мы, кажется, в Австрии. Эй, люди, сколько уже часов мы едем? И все темно, как у черта сами знаете где. Не пора ли уже взойти солнцу?

Но никто его не слышал. Бомж спал, откинувшись на спинку кресла и выводя носом проникновенные рулады. Чутко дремала, уткнувшись мордой в грязный кроссовок хозяина, большая черная собака. Школьница посапывала на сдвоенном сидении, подогнув под себя ноги и положив под щеку пухлый кулачок. Пожилые супруги обнялись во сне. Их лица стали совсем детскими.

Молодой женщине снилась ее нескладная жизнь. Муж, бросивший с ребенком. Нудная работа в паспортном столе. Съемная комната в чужой квартире. Ничего такого, что было бы жаль оставить позади. И дочка — тоненький лучик солнца. Но ее не нужно оставлять, она здесь, теплая, настоящая, пригрелась у мамы на руках. И еще что-то такое из детства снилось — усыпанный ягодами куст малины, черные ломтики сушеных подосиновиков на крышке от кастрюли...

Сквозь сонное марево пробился голос.

- А что я могу сделать? Я всего лишь водитель. Не я выбираю маршрут. Да, знаю, что уже пора... Тех, кто до утра не поймет, в чем их счастье — сброшу в пропасть.

Вероятно, ей померещилось. Случается иногда этакий обман слуха на грани сна и пробуждения. Возможно, водитель и не говорил по телефону с диспетчерской, и вовсе не размыкал губ во время всей поездки. Но молодая женщина подскочила, как ужаленная, и, подхватив дочь, кинулась к выходу.

Скрылся за изломом дороги синий автобус. Она замерла над обрывом, над черной пустотой, в которой беззащитной звездочкой мерцал крохотный огонек. Что там, внизу? Одинокая ферма? Домик отшельника? Горный поселок с одним единственным не спящим жителем?

У ее ног простиралась неизвестность, а над головой раскинулся звездный купол божественной красоты. Молодая женщина стояла на краю, в самом центре мира, прижимая к себе ребенка, но страха не было — а только чувство абсолютной, безграничной свободы. Такой, что, кажется, еще шаг — и взлетишь.