Девочка и дельфин

«Голос дельфина подобен человеческому стону, потому что
они никогда не забывают, что были когда-то людьми...»
Плиний Старший, историк и философ.

День накануне крушения рыбацкого судна был солнечным и безветренным. Южная Атлантика пребывала в абсолютном спокойствии, отдавшись умиротворению штиля. «Келдыш», слегка покачивающийся на волнах, казалось, застыл на месте в ожидании часа, когда сможет отправиться в порт приписки Геленджик, где должна произойти смена команды. Научная экспедиция, длившаяся пять месяцев, завершена и впереди трудная работа по систематизации
собранных данных. Другой команде предстоит провести на «Келдыше», являющимся по сути «плавучей» научной лабораторией не менее полугода, после чего исследовательское судно отправится на технический осмотр и профилактику.
Океанолог Андрей Денисов стоял на палубе, разглядывая игру солнечного света, сверкающего в волнах, над которыми нависло огромное рыжее солнце. Иногда ему казалось, что его раскаленный шар опускается так низко, как если бы он давно сорвался с небосклона и катился вслед за кораблем, словно привязанный за ниточку мяч. Почему-то Андрею захотелось пнуть его ногой.

Он работал целые сутки, заступив на смену в центр управления далеко за полночь. Робот-зонд или буй, запущенный командой десять дней назад, подняли на поверхность с глубины океана в две тысячи метров, одновременно измеряя показатели температуры, солености и еще с десяток разных данных. Координаты буя вместе со всей информацией сразу же поступили и на береговые центры через спутник, где группы ученых получили возможность изучать ее. Вся эта работа в купе с наблюдениями за видеосъемками под водой требовала предельной сосредоточенности и концентрации внимания, поэтому по окончании смены Денисов, как правило, боролся с валившей его с ног усталостью. К ней добавлялось и навязчиво преследовавшее чувство вины перед дочерью, навечно угнездившиеся в глубине души и усиливающееся всякий раз, когда очередная экспедиция подходила к концу.

Девочке не исполнилось и месяца, когда умерла ее мать. Собственно, беременность и подкосила Марину, у которой здоровье всегда было хрупким. Врачи настойчиво рекомендовали ей не рисковать жизнью.
– Мы будем счастливы вдвоем – вторил им и Андрей, обнимая жену. – Многие пары живут, не имея детей. Да и какой из меня отец! Я по полгода провожу в морях-океанах!
– Ты был бы отличным отцом – упрямо твердила она. – И, между прочим, на дворе не XIX век и даже не XX! Медицина шагнула далеко вперед! И вообще я сильнее, чем думают все эти врачи! И сильнее, чем думаешь ты!
Он ничего не ответил, но к этому разговору они возвращались еще раз или два. Андрей пытался переубедить жену, которая яростно сопротивлялась всем его доводам. Марина приводила примеры, Бог весть откуда взятые (видимо, все-таки из Интернета), в которых женщины, имеющие проблемы со здоровьем, подобные тем, что были у нее благополучно рожали прекрасных здоровых детей. Но потом внезапно замолчала. Замолчала, будто смирилась с
обстоятельствами. Андрей вздохнул с облегчением, всячески стремясь в этот благодатный момент показать жене, как сильно он любит ее и как согласен с этим ее решением. В доме наступило долгожданное спокойствие, а в отношениях - согласие, продлившееся чуть больше трех месяцев и закончившееся внезапно тревогой и волнением, когда однажды за завтраком, лучезарно улыбаясь, Марина объявила:
– Я беременна, дорогой.
От неожиданности Андрей поперхнулся печеньем, дрогнула рука. Внимательно он вгляделся в ее глаза.
– Я запрещаю тебе бояться! – твердо сказала она. – Я рожу сына.
Марина выпрямила спину, стараясь казаться уверенной, но именно тогда он впервые увидел в ее глазах страх, тщательно замаскированный под этой ослепительной улыбкой. Они словно кричали: «Ну, помоги же мне! Скажи, что я делаю все правильно! Я ведь не умру? Все будет хорошо! Скажи мне это сейчас!».
И он сказал. Сказал все то, во что и сам хотел бы верить и то, что она ждала от него услышать.
«А ведь, действительно, есть же хорошие примеры – потом не раз успокаивал он сам себя.
– Пути назад все равно уже нет. Марину нельзя было переубедить раньше, а теперь об этом и думать нечего! Вот правду говорят, что нет на свете никого упрямее, чем женщина, решившая родить ребенка!»

Беременность протекала непросто. На протяжении почти всего срока Марина находилась на сохранении, так как угроза потерять ребенка оставалась да самых родов. Первые месяцы Андрей провел в экспедиции на Черном море, а по возвращении нашел жену совсем ослабшей и угасающей. Ребенок высасывал из нее силы, борясь за право на собственную жизнь. Это право девочка отвоевала, появившись на свет слабенькой, но вполне здоровой.

– Лика! Мы назовем ее Лика! – сквозь слезы пролепетала Марина и потеряла сознание.
В этот раз врачи привели ее в чувство, но из больницы она уже не вернулась.
Так Андрей остался один с новорожденной дочерью на руках. Вначале он видел в ней лишь маленький комочек боли, отнявший у него любимую женщину, но со временем в ней все больше проявлялись мамины черты. Иногда Андрею даже казалось, что это и есть Марина, вновь ставшая маленькой девочкой. Дочка росла непоседливой, энергичной и своенравной. Редко плакала и, будучи совсем еще крохой, проявляла твердость характера, умея настоять на своем. При этом делала это, не произнеся ни одного звука, а чуть позже - и не сказав ни единого слова. Вот, пожалуй, это самое «не сказав ни единого слова» со временем стало причиной многих бед, свалившихся на Андрея, так как Лика молчала всегда.

– В ее возрасте дети должны говорить! – причитала бабушка. – Слоги, обрывки слов, какие-то сочетания звуков. Да все, что угодно! А она молчит!
– Мама, – раздраженно отвечал Андрей – мы не раз уже обсуждали это! Лучшие врачи, каких я только сумел найти подтвердили, что Лика может говорить. Он не глухонемая! Ты же сама читала все заключения!
– Ой! Я это и без твоих лучших врачей знаю! То, что она хорошо слышит – это сразу заметно. А как она танцует под музыку! Такая грация и гибкость, а сынок? А ведь она совсем маленькая еще!
Андрей кивнул. Лика и в самом деле была наделена удивительной пластикой движений, почти несвойственной детям ее возраста.
– Погоди, подрастет чуть-чуть – говорила гордая бабушка – мы ее в школу гимнастики отведем. Вот только бы заговорила! Тот последний заморский врач сказал, что подтолкнуть может стресс какой-нибудь...
– Мама, ты что хочешь, чтобы я собственной дочери стрессы создавал? Я, по-твоему, зверь?
– Так, то ж во благо! Чтоб заговорила, а то, как дальше то? А сынок? Может подпугнуть чем, а?
Андрей разозлился, ударив кулаком по столу:
– Не смей! Слышишь, мать?! Не смей!!! Ты хочешь ребенка неврастеником сделать?! Или заикой?! Не смей!!!
Бабушка поспешно перекрестилась и, заливаясь слезами, запричитала:
– Боже меня упаси! Глупости говорю! Сама не знаю, что несу! Душа за нее болит, сынок.
Андрей обнимал плачущую мать за плечи:

– Ничего, ничего. Успокойся. Все наладится. Ты обучай ее потиху, как врачи велят. Настойчиво, Постоянно. Вода камень точит. А вдруг и заговорит.
Но годы шли, и в свои пять лет Лика по-прежнему молчала. Чтобы девочка могла общаться,ее учили языку глухонемых. Андрею, бабушкам и дедушкам тоже пришлось осваивать его, и, хотя Лика не была глухой, эти знания были необходимы, чтобы понимать, что говорит она.
Большую часть своей жизни она проводила именно с бабушками и дедушками, не позволившими Андрею нанять няню.
– Родное дитя мы сами вырастим! – сказали, как отрезали. – Вот только плохо сынок, что у тебя такая работа. Ты мало с ней бываешь. Все плаваешь месяцами, она скучает. Вот показал ей дед, как надо денечки, оставшиеся до твоего приезда, на календаре вычеркивать. Говорит: «Знать будешь, когда папа вернется, и время так быстрее бежит». Так она каждое утро, едва открыв глаза, к календарю тянется да крестики на нем черкает. Андрей чувствовал себя виноватым, но изменить ничего не мог. Он океанолог и судьба его – океан.

Так прошло еще пять лет. Лика училась в специальной школе и училась прекрасно. Бабушка, выполнив свое обещание, записала внучку в секцию художественной гимнастики.
Гибкость девочки покорила даже видавших виды мастеров. Лика же особенно полюбила упражнения с мячом в бассейне, научившись плавать, как рыба. Многое изменилось за эти годы.
Не менялось лишь одно: девочка так и не произнесла ни одного слова и все также скучала по отцу, вычеркивая дни в календаре.
– Затишье перед бурей – вдруг услышал Андрей.
Чей-то голос вывел его из задумчивости, вернув мысли на «Келдыш». Денисов обернулся и взглянул на матроса, стоявшего с ним рядом.
– Метеорологи дают данные о надвигающемся шторме – добавил тот.
– Когда?
– К вечеру. Площадь охвата огромна. Не уйти. Буря еще та будет!
Андрей кивнул и потер кулаком уставшие воспаленные глаза.
– После смены? – проявил понимание матрос.
Денисов снова рассеянно кивнул:
– Поспать бы часок, а то свалюсь. Пойду.
– Добро.

Едва коснувшись головой подушки, Андрей провалился в тяжелый изнуряющий сон. Собственно, это был даже не сон, скорее, какое-то липкое тревожное забытье, в котором он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Все тело, словно скованное цепями, болело, от кончиков пальцев до кончиков волос. Он видел дочку, забившуюся в угол пустой
каменной постройки, стены которой содрогались в ужасной тряске, словно земля под ними ходила ходуном, и рассыпались на куски. Лика тянула к нему руки, но он и сам оказался совершенно беспомощным. Вот Лика пытается позвать на помощь, но не может. Ведь она не может говорить! В отчаянии Андрей делает рывок и... просыпается.

– Андрей Васильевич! Подъем, Андрей!
Денисов тупо повертел головой в поисках ребенка и уставился на тормошившего его матроса. И в тот миг ощутил сильную качку. «Келдыш» словно перекатывался с боку на бок, что-то кричал матрос, но звук его голоса тонул в грохоте, обрушивающихся на судно многометровых волн и шуме гуляющего над Атлантикой ветра. С полок в каюте падали книги, чашки, папки с бумагами, рамки с фотографиями Лики.
Андрей вскочил на ноги, удерживаясь за лестницу, ведущую на палубу одной рукой, а другой - натягивая плащ.
– Получено сообщение SOS – крикнул ему матрос, собираясь покинуть каюту. – Тонет рыбацкое судно. Ближе нас никого нет. «Келдыш» вынужден отклониться от курса.
Андрей что-то прокричал в ответ и начал подниматься вверх по лестнице. Корабль пытался сделать поворот, но вздыбившейся океан бросал его словно дощечку, как бы диктуя свои правила игры. После нескольких неудачных попыток капитану удалось направить судно по волне, но быстро идти «Келдыш» не мог, поэтому к месту крушения прибыл уже почти на рассвете.

К тому времени буря растеряла значительную часть своей мощи, хотя все еще шел сильный дождь, и небо рассекали вертикальные стрелы оставшихся молний. Вдалеке вспыхивали зарницы. Рыбацкое судно с прикрепленным к нему тримараном* держалось на плаву точно пробка, лишившись возможности двинуться с места. Команда из десяти человек, всю ночь отчаянно боровшаяся с бурей, пыталась спасти оставшийся улов.
– Такие убытки! Такие убытки! – хватаясь за голову, причитал один из рыбаков. – Это же весь заработок в океан смыло!
– Заткнись! – гаркнул другой. – Мы чуть сами не стали кормом для рыб! Скажи спасибо, что живой!
– Да пошел ты! – огрызнулся первый и, взглянув на тримаран, добавил – Хоть афалина** есть. Лаборатория уже заказ оплатила. Чем бы рассчитывались, а?
– А тебе что? Ты, что ль, хозяин? Твое дело маленькое.
– А вот не привезешь улов, узнаешь, когда с тебя высчитывать начнут!
– Да заткнись же ты, наконец! – снова гаркнул первый. – Помогай лучше крепить тримаран к «Келдышу», а то и дельфина лишимся к черту!
– Да пошел ты!
– Хорош собачиться! – не выдержал третий, разворачивая смотанный кольцами канат, один из концов которого подал немного рассеянному Андрею, внимательно разглядывающему, как на волнах раскачивается небольшой тримаран. Оттуда доносились тревожные щелчки, чередующиеся со свистом. Они походили на безутешный надрывистый плач. Казалось, что пойманный дельфин пытается докричаться до людей, прощаясь с волей и родным океаном.
Денисов почувствовал, как к горлу подступил комок...



*Тримаран – судно с тремя соединёнными в верхней части параллельными корпусами. Применяется как специальное устройство для перевозки дельфинов по морю.

**Афалина или большой дельфин – вид дельфинов. Один из трёх видов рода Афалин (Tursiops).

Продолжение следует...  девочка и дельфин окончание

ссылка на страницу публикации