Прелюдия за шаг до окончания

ПРЕДЫДУЩАЯ ЧАСТЬ ЗДЕСЬ

Зилоти впоследствии вспоминал: «То, что я попал в класс к Николаю Сергеевичу Звереву, было моим величайшим счастьем. Он был строг с нами, мальчишками, жившими у него, но добр и справедлив, и мы обожали его. И если во мне есть что-нибудь хорошее как в музыканте и человеке, то основу этому заложил Николай Сергеевич. Я никогда этого не забываю».

В 1876 году Зилоти попал в число привилегированных учеников Н. Рубинштейна, который совмещал в консерватории деятельность директора, педагога, руководил концертами и оперными постановками. Кроме этого, являлся председателем Московского отделения ИРМО* и дирижером симфонических концертов Общества. Поэтому его класс по специальности пианистов был самым малочисленным. В воспоминаниях его учеников разных лет эта цифра колеблется от 8 до 15, причем число его учеников к концу учебного года существенно сокращалось, так как «только самые храбрые и закаленные против ветра и непогоды выдерживали бурю, бушевавшую иногда в классе».

Попасть в класс Рубинштейна мечтали многие, но для большинства это оставалось неосуществимой мечтой: Николай Григорьевич принимал в число своих учеников тех, в ком видел задатки будущих профессиональных артистов или педагогов, и в этом отборе он был очень строг и разборчив.

Однажды, когда Саша Зилоти ещё учился в младших классах, был такой случай, о котором вспоминала Александра Николаевна Амфитеатрова-Левицкая**: «На одном из вечеров, во время исполнения им /Сашей Зилоти/ номера, Николай Григорьевич /Рубинштейн/ велел ему транспонировать в другой тон. Зилоти моментально перешел в названную Николаем Григорьевичем тональность. В продолжение игры Николай Григорьевич несколько раз менял тональности, а Зилоти не задумываясь, переходил из тона в тон, пока Рубинштейн не сказал: «Кончай в настоящем!»
Когда Саша Зилоти кончил, Николай Григорьевич обернулся к сидящим ученикам и заявил: «Вот как надо всем уметь транспонировать!»



Наиболее яркую характеристику Рубинштейну-педагогу дал спустя 20 лет его ученик Эмиль фон Зауэр***, который, как и Зилоти, после смерти Николая Григорьевича обучался у Листа, а, значит, ему было с кем сравнивать: «Не пристрастность и слепое обожание, а глубокое убеждение заставляет меня говорить, что как педагог Николай Рубинштейн не имел себе равного. Больше того, я осмелюсь утверждать, что по непостижимому мастерству и безграничной разносторонности не скоро найдется подобный ему».

Николай Рубинштейн был выдающимся, всесторонне образованным, увлеченным художником-исполнителем, и все свои лучшие музыкантские качества он привносил в работу с учениками. Основой его преподавания, что отмечали все без исключения его воспитанники, являлся индивидуальный подход к каждому из них. «Тонкое чутье позволяло ему обнаружить слабые стороны каждого и находить способы для их преодоления». Зилоти отмечал так же, что у Николая Григорьевича каждый талант получал индивидуальное развитие. Не было одного рецепта для всех.

В 1880 году при переходе на восьмой курс, который оказался для Александра Зилоти последним годом занятий с Николаем Рубинштейном, учитель поставит ему «четыре с крестом», а Эмилю фон Зауэру в этой же ведомости поставит средний балл «три».

По свидетельству Николая Дмитриевича Кашкина****, который регулярно присутствовал на уроках Н. Рубинштейна, Николай Григорьевич добивался от ученика «понимания склада композиции, ее модуляционного склада, мелодического и гармонического содержания и т. д., выводя из такого анализа фразировку, динамические оттенки, педализацию и вообще всё относящееся к исполнению».

Требования Николая Рубинштейна в вопросах анализа нотного текста помимо умения грамотного прочтения и воспитания профессиональной честности исполнителя сочетались со стремлением педагога с самых первых шагов научить учеников самостоятельно и осмысленно работать, искать и экспериментировать.

Одна из истин, которую Николай Григорьевич разъяснял своим воспитанникам, заключалась в том, что «исполнитель, если он человек добросовестный /а искусство открывает свой мир только добросовестным, приученным к «строгой регулярности труда»/, «двадцать раз передумает над каждою строчкой» и никогда не удовлетворится только лишь бездумным многократным проигрыванием».

Николай Рубинштейн, будучи сам человеком чрезвычайно организованным, стремился, чтобы ученики осознавали цену самодисциплины. Система его мастер-класса заключалась в том, чтобы любой из присутствующих всегда был готов к исполнению, и обращал должное внимание к каждому исполненному звуку. Он старался приучить молодых пианистов к полной сосредоточенности во время исполнения.

Категорически противился Николай Григорьевич Рубинштейн бессмысленной, необдуманной, механической работе. «Решает качество, а не количество упражнений. <...> Механическое упражнение – глупо и бесцельно, если в первую очередь не будет работать ваша голова», вспоминал наставления учителя Эмиль фон Зауэр.

_____


*Императорское Русское музыкальное общество, ИРМО. Сначала оно было названо «Русским музыкальным обществом» /РМО/ и первые 10 лет с 1859 по 1868 годы функционировало под этим наименованием. Общество находилось под покровительством императорской фамилии. Общество действовало до 1917 года.

**Александра Николаевна Амфитеатрова-Левицкая — урожденная Левицкая, артистка оперы /меццо-сопрано/ и педагог, мемуарист. /1858 – 1947гг./

***Эмиль фон Зауэр — немецкий и австрийский пианист, композитор и музыкальный педагог. /1862 – 1942гг./

****Николай Дмитриевич Кашкин — русский музыкальный критик, педагог, писатель. Профессор московской консерватории по классам обязательной теории. /1839 – 1920гг./

Продолжение следует...