Когнитивный диссонанс в бакинской беседке

В сравнительно недавние времена, когда слово потеряло значимость, любовь утратила святое излучение, а статус «бакинец», перестал считаться естественным определением места рождения и проживания, а стал носить исключительный характер, в параллельной вселенной, шатались без дела двое бакинцев. Если выделить в них особенно яркие качества, то можно без приторной скромности сказать, что это были два мошенника и титулованных разгильдяя. Один из них был наркоманом с приличным стажем, другой алкоголиком с довольно мирным нравом. Степень их разгильдяйства определялась наивысшей точкой безразличия. Наркомана звали Нарик, а алкоголика Алик. Тот редкий случай, когда имя звучало в унисон с образом жизни. Они выросли в одном дворе, ходили в одну школу и ненавидели одних и тех же соседей. Последнее их сильно сближало, но друзьями они не были. Нарик не понимал, что Алик нашел в спиртном. Алик же гордился, что он пьет, а не колется. Как — то раз Алик выпивал с интеллигентным алкоголиком. Тот ему рассказал о гедонистах. Интеллектуально заспиртованный пьяница, даже не подозревал, что открыл для Алика целую вселенную. Весь мир для него засиял другими красками. Алик и раньше подозревал, что он не алкаш. Но теперь он точно знал, кто он на самом деле. Алик обрел себя. Перед ним красовались новые горизонты. Он даже осознал свое предназначение. Его мечты приобрели четкие очертания. Алик с гордостью везде заявлял, что он гедонист, чтобы вдруг не подумали, что он алкоголик. Нарику же не нравилось слово гедонист. «Похоже на слово гомосексуалист» — говорил он. Поэтому Нариман предпочитал ничего не менять и оставаться нариком, и по сути и по звучанию.

Вам, наверное, интересно, откуда в обычном бакинском дворике портал в параллельную вселенную? Все очень просто. В старой беседке, которая располагалась во дворе 5 — ти этажного дома, каждый вечер собирались главные мерзавцы района. Беседка была отправной точкой всех наркоманов, алкоголиков, бандитов и мошенников, проживающих в этом районе. Все дела начинались именно с этой беседки. Сколько у кого денег, у кого брать «товар», где, что плохо лежит — все вопросы решались тут. Жители района называли это место шир — конторой. По иерархии наркоманы занимали самую высшую ступень. В этой беседке они считались уважаемыми и отстрадавшими людьми. В самом низу иерархической лестницы располагались алкаши. А между ними все остальные, еще не определившиеся. Соседи естественно были не довольны сложившейся ситуацией вокруг беседки, а возглавляла случайно сформированный марш несогласных, тетя Фира. Она и открыла дыру в неизведанное, сама того не подозревая.

Однажды в пасмурную погоду, когда усиливается ревматизм и чувство одиночества, тете Фире не спалось. Она вышла на свой балкон, чтобы насладится ночной тишиной и ароматом сирени, а также поразмыслить, кому после смерти, оставить столовый сервис «Мадонна» на 12 персон. Но ее идиллию разрушили голоса авантюристов из беседки. Это были Алик и Нарик, которые с нетерпимой тоской обсуждали, где достать очередную партию алюминиевых кастрюль. В эту секунду, тонкая организация души тети Фиры не выдержала. Несомненно, ревматизм, чувство одиночества и размышления на тему, кому оставить после смерти сервис «Мадонна» на 12 персон, тоже сыграли ключевую роль. И тетя Фира разразилась изысканными проклятиями.
«Чтобы камень Сизифа свалился вам на головы!» — кричала тетя Фира.

Отмечу, что покойный муж тети Фиры был преподавателем истории в средней школе. А поскольку он был намного старше ее, то по ночам он ей рассказывал мифы и исторические факты. А тетя Фира удачно их использовала в своем и без того роскошном лексиконе. Благодаря школьной программе по истории, банальные проклятия из уст тети Фиры звучали более оригинально.

«Чтоб вы провалились вместе с беседкой под землю, прямо в руки Аиду! Чтобы Зевс разразился громом и молнией на ваши никчемные жизни!» — тетя Фира, так и продолжала бы осыпать бедолаг проклятиями, если бы раскаты грома ее не перебили. За громом, как это обычно бывает, последовала молния. И одна из молний пришлась именно на беседку. Видимо одна из проклятий тети Фиры все же сработала.

«Зевс услышал ее проклятия», — говорили соседи. «Беседку жалко», — уныло протягивали хулиганы. На месте, где стояла беседка, образовалась огромная яма. А Нарик и Алик пропали без следа.

На следующий день слух о случившемся разошелся по всему Баку. Статус тети Фиры возрос в разы. Раньше уважали ее возраст, теперь остерегались ее магических способностей. Люди со всего города приезжали к ней с вопросами, подарками и точными адресами, куда надо ударить молнией. Но тетя Фира была порядочной женщиной, и делала гадости исключительно неосознанно. Другими словами, заказы она не принимала. Прошло немного времени и разговоры о тесных отношениях тети Фиры и древнегреческих богов улеглись. Про беседку все успешно забыли, а об Алике и Нарике успешно не вспоминали.

Тем временем братья по горю, ничего не подозревая, блуждали где — то в параллельной вселенной в поисках алюминиевых кастрюль.

«Нарик, мы в каком районе? Я не могу понять. Ни одного открытого балкона, и „нырнуть“ некуда», — спросил Алик с легким недоумением на лице.
«Не знаю брательник. Сейчас весь Баку в таком состоянии. Идешь к барыге мимо одного здания, возвращаешься, там уже другое», — ответил Нарик с больным безразличием, и добавил закрыв уши ладонями — «Надо поскорее „вмазаться“, а то голос тети Фиры до сих пор в ушах звучит».

Город был на самом деле не знакомым. Всюду возвышались высокие здания из стекла и металла. Деревья были настолько маленькими, что через них можно было легко перешагнуть. Рекламные щиты пестрили не знакомыми названиями. Люди вокруг были одеты в странные наряды, а на их лицах были словно маски. Было чувство, что Баку променял свою душу на ослепительное великолепие. Но несмотря ни на что, Алик и Нарик были уверены, что они находятся именно в своем родном городе. И они не ошибались. Авантюристы, благодаря сомнительным способностям тети Фиры оказались в будущем, а если быть точнее, в 3 — х тысячном году в Баку. В Баку, где по каким — то необъяснимым причинам, былые ценности рухнули так глубоко, что мало, кто о них и помнил, а те, кто помнили, старались уничтожить эту память. Воспоминанию о безвозвратно потерянном прошлом, прилично лишь забвение. Даже Каспий, в попытке убежать, был, застигнут в нескольких километрах от «Девичьей башни», которую можно было заметить, лишь в отражениях зеркал высоток, окруживших ее со всех сторон. В Баку, где азербайджанская государственная консерватория оставила за собой только имя, но поменяла фамилию. Теперь это была консерватория имени Узеира Мехдизаде. «Звучит не плохо», — сказали, посовещавшись, государственные мужи. На том и порешили.

А голуби, которые неосознанно гадили на памятник Низами Гянджеви, теперь уже осознанно гадили на монумент народной поэтессы Эльзы Сеидджахан. Практически на всех зданиях были развешаны огромные мониторы, на которых транслировался ролик, о каком — то национальном герое Гаджибале Абуталыбове, внешность которого напоминала измученного нарзаном отдыхающего в санаториях Кисловодска. А в конце социального ролика звучал лозунг: «На руинах прошлого, воздвигнем будущее».
«Видимо воздвигли», — не нарочно подумал Алик.

Все поменялось в городе; названия улиц, души людей, вкус воды, ценности и обычаи. Даже бакинский ветер поменял свое направление. Теперь он дул только вертикально, из вентиляционных шахт метро.

Для незваных гостей из прошлого, все было насколько близким, настолько и чуждым. Интуиция уверяла их, что они в Баку, увиденное ими, нагло все отрицало. Это было похоже на чувства матери, которая бросила своего ребенка сразу после рождения, и встретила его десятки лет спустя.

«Странно, — думал Нарик — город родной, а жизнь и люди чужие».
«Эх. Жаль с нами нет усатого Тофика таксиста — размышлял с огорчением Алик — он бы объяснил, что происходит. Он все знает. Даже юристом бы мог стать, если бы не посадили».

Так они и бродили по чужому миру, в поисках алюминиевых кастрюль, цветного металла и прочих, кем — то потерянных ценностей, пока до боли знакомый голос не окликнул их:

«Шалопаи, просыпайтесь, хватит уже отлеживаться». Это была тетя Фира. Почувствовав себя виноватой, она решила купить апельсинов и навестить больных.

Как после рассказали врачи, Алика и Нарика ударило молнией, и их отбросило силой удара на несколько метров. Они целую неделю пролежали в коме. Но фортуна, убивающая целые цивилизации, вдруг пожалела наркомана и алкоголика, и голос, осыпавший их оригинальными проклятиями, несколько дней назад, сегодня напугал смерть, и вытащил ребят из комы, возвратив их в знакомую среду обитания. Туда, где мужики каждый вечер играют в нарды на улице. Туда, где в машине таксиста усатого Тофика на зеркале заднего вида висят две фотографии, святого сеида Мир-Мовсум-ага и Софи Лорен в купальнике. И наконец, туда, где в магазинах еще существуют долговые книги.

Выписавшись из больницы, Алик и Нарик решили завязать с позорным прошлым и изменить будущее родного города. Так, благодаря тете Фире или Зевсу, Алик и Нарик, из битых авантюристов превратились в среднестатистических горожан с реформаторским налетом. А неистовая потребность находиться в беспорядке, оставила их души.

Кто от этого выиграл, а кто остался в проигрыше, известно лишь греческим богам. С тех пор прошло много лет, но в городе до сих пор рассказывают, о том, как Алик и Нарик сменили манящую авантюру на диссидентскую активность, и о том, что тетя Фира, каждый вечер, сидя у себя на балконе, размышляет, кому оставить после смерти сервис «Мадонна» на 12 персон.

Вышеизложенное не имеет ничего общего с действительностью, и является плодом моего больного воображения…