Одесская опера. Когда-то

Сказать, что это было давно - ничего не сказать.

     Это было в те далекие годы развитого социализма, которые лихие перестройщики

вульгарно назвали "Эпохой застоя". За "эпоху", конечно, спасибо, но назвать застоем

жизнь поколения граждан - это, извините, бестактность.

     Может, чей-то ЗИЛ-180 и застаивался в гараже от похорон до похорон очередного

деятеля, но в жизни народа никакого такого застоя не было, поскольку надо было как-то

выживать, а еще лучше - как-то жить, о чем, собственно, и рассказ...

     ...

     Для того, чтобы сделать это, надо было твердо верить в заветы вождей,

придерживаться морального кодекса строителя коммунизма, отравиться чтением Булгакова

и, главное, приобрести легкий налет снобизма, попав пять или шесть раз на спектакли

столичных театров: Ленком, Таганка, Большой, Малый... Проще говоря, чтобы сделать

это, надо было быть идиотом: я пригласил девушку в оперу.

     Кто не был в Одессе, тот, возможно не поймет, что одесская опера - не для

первого свидания, даже не для второго. Для этого есть кино, где правила хорошего

тона допускают объяснить даме о своих чувствах и ближайших намерениях тактильно.

Есть море, где, если знаешь два-три анекдотических эпоса, можно задержаться

до сумерек, а уж там... Но я сделал, что сделал. И если бы не железное правило:

"Дуракам везет, а дебилы об этом могут даже не задумываться", первое свидание

могло бы стать и последним...

     Давали Риголетто.

     Трагическая история о том, как юную дочку своего слуги обольстил (заметим,

без применения насилия) герцог Мантуанский - типичный бабский угодник - и как за

это слуга (Риголетто) решил убить герцога, но грохнул дочку (Джильду). О, времена!

О, нравы!

     Прекрасное либретто, прекрасная музыка Верди, обшарпанное развитым социализмом,

но сохранившее некое достоинство здание южной жемчужины - Одесского театра оперы и

балета, тонкая, понимающая публика...

     К сожалению, опера также нуждается в труппе и оркестре, которые тоже были

хороши. Видимо, после вчерашненького.

     Увертюра не вызвала особых нареканий публики, разве что ударные немного сбивали

с ритма остаток оркестровой ямы, да первая скрипка, не справившись с очередным

тактом, где, надо признать, количество шестнадцатых и трицатьвторых перешло разумные

границы, заменила его достойным звуком: "****ь!".

     Эстетическое чувство зала впервые было задето, когда баритон вельможного

соблазнителя прямо в выходной арии сбился на фальцет. В Одессе не любят мужиков

с высокими голосами. В Одессе считают, что с таким голосом соблазнять неприлично,

будь ты хоть и герцог Мантуанский.

     Риголетто, типичный докер-силовик лет пятидесяти пяти, наоборот вызывал у

публики явную симпатию. Его бас время от времени срывался на хрип, грим потек еще при

первом выходе, а постоянные жесты - вытереть левым рукавом пот со лба - вызывали

умиление зала: человек старается, хотя и не может.

     Главную героиню невзлюбили сразу.   

     Не было ничего удивительного, что приговор ей подписал не злой рок и уж никак

не автор либретто. Развитой социализм требовал, чтобы талант был подтвержден

справками и сертификатами. Джильда, эта юная, неопытная, субтильная девочка,

оказалась примадонной со званием заслуженной. К ее голосу у зала претензий не было,

к исполнению партии - тоже. Публика, тем не менее, предпочла слушать ее причтания по

поводу влюбленности и последующего соблазнения с закрытыми глазами, чтобы навсегда не

разрушить светлый образ.

     

Джильда была крупненькая и в возрасте.

К чести ее надо признать, что публика при ее выходах не хихикала. Тонкий одесский зритель был раздираем внутренней драмой: он приговаривал к смерти ту, которой эта участь была уготована и без его добрых забот. Собственно, после первого выхода примадонны, публика сразу не стала расходиться, поскольку решила, что если плачены деньги, то надо хотя бы увидеть, как ее прибьют.

И это свершилось!

Порок наказали, добродетель восторжествовала! Добрый грузчик Риголетто таки бахнул по голове заслуженную Джильду, о чем торжественно возвестил громовой удар барабана.

Возможно, все было не совсем так. Возможно, был применен иной способ убийства, возможно к делу привлекались наемники. Все это возможно, поскольку сам акт произошел за ширмой-декораций.

Невозможно было представить только одно: что целью Риголетто был все-таки Герцог. Несчастный отец, однако, должен был доиграть свою партию до конца! Это просто сказать, если не знать, что торжество добродетели состоялось на втором этаже декораций...

Возможно, Джильда, напоследок сделала доброе дело и сама залезла в тот самый мешок, который Риголетто должен был сначала снести на первый этаж, а только потом, открыв его, свалять ваньку, что не ту прибил.

Жизнь оказалась богаче и драматичнее театральных условностей.

Пять раз Риголетто пытался взвалить мешок с примадонной на плечо (многие таки пожалели, что выжил все-таки герцог - он был раза в три легче соблазненной девушки), пять раз публика привставала с мест с натяжным вскриком: "Ну, мужик, давай!!!". Пять раз мешок грохался обратно о пол декораций на втором этаже.

Пора было давать занавес, но кто может исключить, что на вчерашнее не пригласили также и сценрабочих. Действо, увы, продолжалось.

Трагическим, мало что видящим взглядом отца, потерявшего невинность единственной дочери, Риголетто протяжно посмотрел на галерку. Шум затих. Подержав паузу, несчастный отер пот со лба и обреченно махнул рукой.

Где-то в зале с самого начала представления попискивал ребенок.

Ребенок затих. Зрители замерли.

Тогда великий Риголетто из великой оперы, как простой человек из публики взялся за раструб мешка и стал волоком стаскивать его вниз по лестнице. Неэстетично, кто спорит, однако искусство - это, в том числе, еще и искусство возможного...

Бум-бум-бум - по ступенькам... И так 24 раза... Барабан молчал, публика постанывала...

Наблюдательный читатель мог бы спросить, куда делась девушка, которую я пригласил в оперу? Никуда не делась, просто я про нее забыл. Я не вспомнил о ней, пока она не сказала, что такой прекрасной оперетты, как в одесском театре оперетты нигде не бывает и что она очень смеялась и очень рада, что я пригласил ее на этот водевиль.

История отношений также завершилась благополучно. Для девушки. Не для меня, поскольку она вышла за меня замуж, а мне пришлось на ней жениться.

Не герцог же я Мантуанский.