Опрокинутые зеркала

Глава 1
     Они ехали от порта к дому Габи. Изменчивые летние сумерки  успели загустеть настолько, что стали непроницаемыми для взгляда, а сквозь угольную черноту неба прорезались первые звезды. Единственным, что запомнилось Арику от этой дороги, было тихое шуршание асфальта под колёсами и рассеянный, бледно-бирюзовый свет встречных фонарей.
     Сидевший за рулем Габи молчал, искоса, и, как казалось Арику, немного злобно поглядывая в тусклое зеркало заднего вида, а Арик откинулся в кресле и думал о Жени. Странная девушка. Когда она говорит с тобой, то никогда не смотрит в глаза, а всегда немного в сторону. Внезапно появляется и  исчезает, и всегда держится так, как будто ничто в мире ее не волнует. Если взять ее за руку, тонкие пальцы остаются безжизненными, словно она не чувствует прикосновения.
    А когда они вдвоем гуляли по ночному парку, и небо было бархатно-темным, а слабо посеребренные кусты едва заметно струились на легком ветру, Арик подумал, что даже Луна освещает ее по-другому.
    Парк нежился в сонном тепле и благоухающем сиренью полумраке, а Жени вся, казалось, была охвачена огнем и ветром. Ее пламенеющие на лунном свету каштановые волосы метались и бились, как неправильно установленный парус, и она поминутно придерживала рукой то их, то надувавшуюся пузырем широкую юбку.
Арику никогда не нравились глупые женщины. Их пошленький, кокетливый щебет не умилял его, а только наводил тоску. В Жени  было что-то такое… нет, даже не ум… просто иногда Арику представлялось, что она знает что-то неизвестное ему. Поэтому даже самые обычные слова, например, о погоде, в ее устах приобретали особый смысл.
     Арик с детства верил, что любовь – странный и редкий талант, которым природа наделяет немногих. Есть люди, не способные любить. Есть люди, не достойные любви. Эта девушка была достойна любви во всех отношениях, и Арик не заметил, как постепенно она проникла в его мысли, а потом и в сны.
Мечтать о ней стало его обычным состоянием, он засыпал и просыпался, повторяя ее имя, тягостное и дурманящее, как сладковатый запах белены, навязчивое, как болезнь.
     Вначале Арику казалось, что Жени благоволит к нему, выделяет среди других (эта обманчивая, зыбкая теплота в самой глубине ее дымчато-фиолетовых глаз… прогулки рука об руку по затянутым липкими отражениями улицам…). Но стоило объясниться ей в любви - робко, полунамеками - и она сразу сникла, отстранилась, стала неожиданно чужой и странно-безразличной. Словно стеклянная призма, через которую она прежде смотрела на мир, утратила  прозрачность, и теперь Жени могла с трудом различать только контуры и суетливые тени предметов.


     А Арик, бессильный понять, что произошло, почувствовал себя  больным. Поэтому приглашение его друга Габи приехать погостить -собственно, Габи звал его уже давно - показалось неплохим поводом отвлечься и разорвать, хотя бы ненадолго, мучительный порочный круг.
     Машина развернулась и затормозила так резко, что Арика подбросило на сидении; отраженный от чего-то свет фар вернулся и ослепил его. Как будто впереди было установлено гигантское зеркало, но Арик не успел утвердиться в этой мысли, потому что Габи поспешно выключил фары и все погрузилось в темноту.
Они вошли в дом. Комнаты в квартире Габи оказались маленькими и уютными, стилизованными под старину.
     - Будешь чай? Или, может быть, кофе?
     - Пожалуй, нет, я очень устал.
Арик обессилено опустился на изящный, выточенный из  золотистого дерева стул, выглядевший настолько хрупким, что на него было страшно садиться.
     - Да, тебе не мешало бы отдохнуть, у тебя болезненный вид, - согласился Габи, вглядываясь в побледневшее лицо гостя.
Арик слабо кивнул, его бил озноб и совершенно не хотелось разговаривать.
     Габи держался, как радушный хозяин, но в пытливом взгляде его слегка прищуренных темных глаз не было и тени дружелюбия.
«Как, в сущности, мало я его знаю», - невольно подумалось Арику.
     - Ты писал мне про какую-то девушку, - напомнил Габи, усаживаясь напротив него. – Как ее зовут?
     - Жени… Не будем сейчас об этом. У меня нет настроения.
     - И ты серьезно увлечен ею?
     - Да, - покорно вздохнул Арик, понимая, что от объяснения ему не уйти. – Послушай, Габи, я обо всем расскажу завтра. Только ты обещай мне за это погадать.
     В желтом электрическом свете зрачки Габи стали похожи на узкие, очень глубокие отверстия и, затянутый их тягучей пустотой, Арик почувствовал едва заметное головокружение. Вся комната вдруг показалась чуть-чуть нереальной и до отвращения яркой.
     - Я не умею предсказывать будущее, Арик. Но я покажу тебе кое-что интересное; нечто такое, что заставит тебя если и не отказаться от своей любви, то, по крайней мере, взглянуть на нее под другим углом зрения.
     - Да? – скептически усмехнулся Арик. – И что же это?
     - Наберись терпения до завтра, ты слишком устал. Да и «они» наверное уже спят.
     - Кто «они»? Какой-то ты сегодня таинственный, Габи… Решил очаровать меня своими маленькими загадками? Я полагал, что такая уловка больше к лицу женщинам.
     - Да нет, - Габи сделал вид, что не заметил издевки. – Просто будет лучше, если ты увидишь «их» своими глазами. А о женщинах, я надеюсь, мы еще побеседуем.
     В ту ночь Арик долго не мог заснуть - впрочем, так бывало с ним всегда, когда приходилось спать на новом месте - и все слушал, как мягко хлопает крыльями и тоскливо поет за окном какая-то ночная птица. Ее голос, красивый и грустный, был очень похож на человеческий, только выше и чище, и долго звучал на одной ноте, не слабея и не прерываясь. И окутанный им, словно шелковым белоснежным покрывалом, Арик постепенно погрузился в  прозрачное небытие.


Продолжение следует...