Зонтик для манекена

В середине дня я, как правило, спускаюсь в кафе, сажусь за столик у окна и выпив чашку чая с теплой булочкой, принимаюсь делать наброски своих будущих иллюстраций. В такие минуты шумный город за стеклом кажется театром: по сцене туда-сюда снуютмашины, мигают светофоры, бегут, толкая друг друга, люди-актеры. Однако у этого спектакля один единственный зритель — я. Остальные предпочитают быть его
участниками, не догадываясь или не имея времени и желания посмотреть его из «зала».
Так я считала до тех пор, пока не увидела своего Пьеро. Он стоял в витрине большого магазина и грустно смотрел на мир за стеклом. Казалось, в толпе проходящих мимо людей он пытается отыскать взглядом девочку с голубыми волосами. Но не найти участия пластиковой кукле у людей, поэтому вместо Мальвины они дали ей большой красный зонт с закругленной ручкой. В этом образе манекен простоял в витрине несколько дней, после чего я увидела его нищим в лохмотьях. Он сидел на земле и держал над головой раскрытый
зонт, оформленный кусочками разноцветной ткани, имитирующей заплаты на порванной одежде. Такова была задумка дизайнера. Мне тогда хотелось протянуть кукле булочку.

Смешно. А недавно в короткий срок манекен превратился из нищего в английского джентльмена. С куклами так бывает, с людьми - нет. Теперь он стоял в витрине в черном фраке, высоко держал голову, расправив плечи. На этот раз он демонстрировал черныйзонт. Но кем бы ни был манекен, я называла его Пьеро, ибо таким впервые увидела. В моих набросках он присутствовал не раз. Множество образов, придуманное и взятое из разных источников дизайнером, было запечатлено на рисунках. Я никому их еще не показывала.
Более того, думаю, что и не покажу. Со временем набросков накопилось много, но, сделав очередной, я ставлю в уголке дату и убираю его в папку.

И вот однажды вечером разбирая её, я остановила свой взгляд на рисунке с изображением Пьеро. Происходило это в начале октября. Те дни принесли городу дождливую ветреную погоду, а в долгих вечерах притаилась тихая грусть. Она — дитя осени. Спряталась в серых тучах, в последних желто-красных листьях, в нитях дождя. Она как будто ждала момента, когда трепыхнется, наконец, моя замерзшая душа. Растревожит её музыка, звучавшая в наушниках? Или тонкие штрихи набросков? В них постепенно проявляются образы случайных прохожих. В пойманном карандашом мгновении они застывают в нем навсегда. Здесь и красивая женщина шагает прямо в лужу, разбивая отраженный в ней мир острым каблуком: разлетается на крупицы небо, рушатся дома, ломаются деревья и переворачивается в воде красный кленовый лист, словно корабль, терпящий крушение на море в бурю. И здесь же маленький мальчик стоит на светофоре, дергает за руку маму, стараясь обратить её внимание на уличного музыканта. У крыльца магазина, тот играет на скрипке - и летят нарисованные нотки ввысь, вплетаясь в нити дождя, как в нотный стан. А мимо проходят люди с понурыми лицами и поднятыми над
головой зонтами. Нарисованные нотки ударяются о них и скатываясь по ткани, падают на землю. Никто, кроме мальчика, не слышит музыку.

А вот среди набросков изображения - Пьеро. Их несколько, но на одном из них манекен, разбив витрину, делает шаг на тротуар. Прохожие в ужасе шарахаются в сторону, укрываясь от летящих осколков. Они стараются закрыть лица: кто - руками, кто - сумками, кто - раскрытыми зонтами. Застывшие на рисунке в
неестественных позах, люди и сами становятся похожими на манекенов: с замершими на лицах гримасами, они навечно приговорены к ужасу в глазах. Тогда как шагнувший из витрины Пьеро, мило улыбается и размахивает сложенным красным зонтом, как тростью.
Кончик зонта направлен в сторону наблюдателя. На него я и наткнулась: душа будто встрепенулась, заныла от нежданной боли, напомнив о себе.
Повесив набросок в рамочке над компьютерным столом, я каждый вечер видела его перед глазами, ведь рисунок
пластикового манекена тогда представлялся мне изображением существа намного более живого, чем образы многих запечатленных мною людей. Более того, в суматохе большого города они казались похожими на заводных кукол, механически совершающих изо дня в день один и тот же круг. Только вечером, возвращаясь в свои дома, одни замыкали его. Другие - ночью или утром. Но и те, и другие, делили наш огромный мир на миллионы
одиночеств.
Кто-то неведомый, непостижимый играет в нас, как в куклы. Этот кто-то властен дать нам зонтик с заплатами: красный, не к месту, или дорогой черный. Может быть, мы не более живые, чем этот манекен?

Однако, позже я поняла одно: пока я создаю свои наброски, сидя в уютном кафе за столиком у окна, во мне есть душа. Пьеро еще не раз потревожит её, демонстрируя зонтики в витрине магазина напротив.

ссылка на страницу публикации