Трубы зовут

Фима, прости: я скажу от души, но искренне. Фима, вот тебе уже всего пятьдесят, а твои руки совершенно золотые и продолжают золотеть день ото дня. Фима, твое дело – труба, в хорошем смысле. Как тебе удается сделать так, чтобы вода и все остальное текло по трубам, а не наоборот, я постичь не смогу никогда. И не надо: в жизни каждого человека должна быть загадка, которую ему не дано разгадать. Я и так слишком много знаю, Фима. Известно ли тебе, например, что водопровод и канализация – это, оказывается, две совершенно разные веши, а не два названия одного и того же? Вот так-то!
        Фима, древние римляне, глядя на тебя, не поверили бы своим ушам. Действительно: как можно построить водопровод, не будучи рабом Рима? А ты еще и канализацию, Фима, и отопление, и Бог знает что еще! Ты прошел воду и медные трубы, храня в душе огонь для кухни. И остался неисправимым романтиком, Фима, ибо кто еще стал бы гнать воду в кран, где ее, по этническим причинам, все равно не будет!

 А еще у тебя есть жена, Фима. Она, между прочим, стоматолог, и стесняться тут нечего: это могло случиться с каждым. Тем более, что с такой женой, как у тебя, Фима, ничего не страшно. Что бы ты вообще делал без нее, а? Только не ссорься с ней: зубы, Фима лишними не бывают.
        Между прочим, Фима, у меня есть к тебе претензии. Трубы трубами, но надо быть ближе к народу. На этом уже споткнулись декабристы, Фима - тебе этого мало? Неужели не тянет иногда приникнуть к истокам? Или хотя бы припасть к корням? Я же помню, Фима, как это было. Каждый день на своей работе я сидел на твоей работе. Хотя бы полчаса. Это были мои лучшие полчаса в день, Фима! Это были полчаса, когда я не жалел, что меня в детстве научили читать. И этот цвет вокруг - это был райский цвет, Фима! И райский звук! А потом я мыл руки и не стыдился этого. Я при всех говорю, что потом я мыл руки. Потому что это не позор, Фима, когда ради друга. И пока я мыл руки, я снова вспоминал о тебе. А эта керамика, Фима! Не зря «сан-техника» по-испански означает «святая техника». Помни об этом, трубадур!
        Фима, нас всю жизнь пугают красной кнопкой. А мы плевали на нее, Фима, у нас есть своя. И пусть она чаще белая или даже черная, но зато у нее, в отличие от той, есть целых две возможности: полбачка и целый бачок. Это символично, Фима! Что может быть лучше, чем полбачка на троих и поговорить за жизнь? А в выходной, Фима – кто нам помешает в выходной целый бачок? Кто, хотел бы я знать? Только не твоя жена, правда ведь? Она-то как раз все понимает. Она прелесть, Фима! Ты только, главное, не ссорься с ней: зубы, Фима, удалить легко, а вставить трудно.
        Фима, трубы зовут, наступает самый ответственный момент. Я буду выпивать за тебя. За то, чтобы ты оставался нам таким, какой ты нам сейчас. Меняться имеет смысл только в лучшую сторону – значить, тебе уже можно не беспокоится. И чтобы у тебя все было, Фима. И чтобы до ста двадцати - и тебе и твоей чудесной жене. Только не ссорься с ней, Фима: это молочные зубы были временно, а мясные – уже навсегда.
        За тебя, Фима!