Минни и Dorothy

Проводив дочку в школу, я ждала автобус и лениво думала о поисках работы. К остановке подошла молодая женщина необъятных форм, но с маленьким кукольным лицом. Одновременно улыбнувшись, мы «охаяли» друг друга («Hi!» – «Hi! How are you?» и разговорились.…
А спустя полчаса она подвозила меня к дому своей бабушки, за которой был нужен постоянный уход. Вошли – и сразу возникло чувство, что я никуда не уезжала: привычный коврик с лебедями висел рядом с дорогими картинами известных художников, а между ними приколоты детские рисунки, на старом комоде – пыльные слоники, фарфоровые статуэтки, хрустальные вазочки... В доме пахло затхлостью и одиночеством.
Вышедшая навстречу худенькая старушка обняла меня: «Dorothy, where have you been so long?».
«У неё dementia, – объяснила внучка, – она приняла тебя за свою подружку юности».

С этого дня я стала жить двойной жизнью. Каждое утро, приходя к Минни, я перевоплощалась в Dorothy, шаг за шагом проживая сперва чужую, но быстро ставшую моей, жизнь.
«Ты помнишь? – спрашивала Минни на чужом для меня языке, – ты помнишь пожар в нашей синагоге? В тот день мы ещё познакомились с Сэмом…». Её воспоминания были так живы и красочны, что я чувствовала запах дыма, видела толпящихся возле горящей синагоги людей и среди них двух испуганных девочек, юную Минни и... себя. Или: «Помнишь, Dorothy, свадьбу твоей старшей сестры – мы ещё были в одинаковых шляпках, которые сшила твоя мама?». Вы не поверите, но я помнила и наши шляпки, и завистливые взгляды подруг, и неожиданно начавшийся ливень – и нас, молодых и беспечных, бегущих по лужам...
Каждый вечер, возвращаясь домой, я слышала озабоченный голос мужа: расслабься, Рита, ты уже не Dorothy!
Я прожила с Минни полтора года.
Ясно помню день когда дочь перевозила её в дом для престарелых. Последними её словами были: «Помнишь, Dorothy?..»
Через неделю я пришла навестить Минни. Она меня не узнала.
Муж больше не беспокоился: я перестала быть Dorothy. Только не могу вспомнить, куда же я засунула ту шляпку – помнишь, Минни?..

* * *
Трёхлетнюю Маню Беркович привезли в Америку в начале века из еврейского местечка на Украине – недалеко от городка, где я родилась.