Давид

Шёл второй месяц нашей эмиграции. Я стояла в магазине и пыталась прочесть по слогам или определить по картинке содержимое баночки. - «Ой, только не говорите мне, что ви не приезжая! И откуда же ви приехали? Божже ты мой, я ведь тоже из Одессы!» Старичок (по моим тогдашним меркам) неожиданно наклонился и галантно клюнул мою руку, свободную от баночки: «Давид, - представился он. - Одинокий.» Мужчине было за семьдесят. 

Седая неухоженная бородка, мятая рубашка, из кармана которой торчали пустые целлофановые кульки, короткие брючки и быстрая, не совсем адекватная речь с родным одесским акцентом. После слова «одинокий» сообщил, что всю жизнь мечтал встретить старость с такой женщиной, как я. Узнав, что я замужем, утешил: «Это поправимо». Мимоходом сказал, что за свою породистую внешность был приглашён в Голливуд на роль Вечного жида, но приехать на съёмки не смог, потому что не хватило денег на билет. То, что Давид немножко не в себе, было понятно сразу, но его странности вызывали у меня интерес. Я подумала о своей одинокой свекрови, с которой мы тогда жили вместе, и предложила Давиду с ней познакомиться. «Ой, Риточка, Ви таки золото, - воскликнул он и тут же капризно добавил: - но я люблю полненьких!» Договорились, что в шесть вечера он будет ждать нас в скверике, недалеко от нашей квартиры. 

Понадобилось всё моё красноречие, чтобы убедить мою свекровь пойти на свидание: я описывала, как они будут вместе гулять, ходить в кино и театры, слушать музыку, кормить голубей... Свекровь честно сопротивлялась, но любопытство победило. К шести часам она была готова. Должна сказать, что дело было в один из самых жарких дней августа. Мы подошли к скверику и увидели Давида. В одной руке у него был чёрный зонт, в другой большой коричневый чемодан; лицо тоже излучало готовность к переезду. Нет, они не кормили вместе голубей...