Лаура

Тому, кто до дрожи боится живых людей, кому в любой толпе чудится расстрельный взвод, а в глазах незнакомцев мерещится злобная ухмылка чудовища, интернет зажигает путеводные огоньки. Я вижу их, как наяву, гигантский глобус, океаны и материки, покрытые густой паутиной светящихся точек. Суша, разумеется гуще. Но и посреди голубого простора нет-нет, да и что-то поблескивает. Бороздящие морской простор корабли, круизные лайнеры, частные яхты, нефтяные платформы и крохотные острова. Словно падающие звезды – хвостатые метеоры – эти огни оплетают Землю, как разноцветные гирлянды рождественскую елку. Они полыхают и гаснут, тонут в кромешной черноте или блуждают по небу, устремляясь друг к другу или наоборот, взаимно отталкиваясь. Они вспыхивают сверхновыми – или выгорают до черных дыр. И каждая такая звездочка – одинокое сердце.
Вечерами напролет, а иногда и все выходные, я сидел в чатах. Общался самозабвенно – до рези в глазах и мозолей на кончиках пальцев – с теми, кому, как и мне, некуда и не с кем пойти. Не то чтобы я скучал и не знал, чем заняться. Всегда можно вместо праздной болтовни почитать хорошую книгу или посмотреть какой-нибудь фильм. Но, как путника в ледяной пустыне, меня отчаянно тянуло к человеческому теплу. К маленькому золотому окошку под холодными сугробами и бахромой сосулек, за которым горит свет, и накрыт стол, и нарядная хозяйка разливает по чашкам горячий глинтвейн. Любви, если честно, хотелось... Поэтому знакомился я, в основном, с милыми девушками. Ну, во всяком случае, на фотографиях они выглядели милыми. К сожалению, уже после короткой беседы многие из них начинали казаться мне истеричными фуриями, желчными старухами или силиконовыми куклами. А поскольку я не любитель ни тех, ни других, ни третьих, то, извинившись и сославшись на срочные дела, я сбегал из чатов. А собеседниц вносил в черный список, чтобы и дальше не путаться в их бесконечных претензиях или не отвечать на настойчивые: «Привет. Чо молчишь?».
Но и в тех редких случаях, когда девушки мне нравились, знакомство с ними, как правило, заканчивалось ничем. Наверное, и для сети я был слишком робок. А может, девицы ждали от меня чего-то другого, а не рассказа о моих душевных терзаниях. Я не умел делать комплименты, а непринужденный флирт давался мне столь же легко, как медведю – танец на льду. Ну, в общем, вы поняли. Только один раз мне удалось пригласить виртуальную подругу на свидание, и я, как дурак, три часа проторчал у фонтана на центральной площади с букетом красных роз. Она не пришла. И на сообщения больше не отвечала. Не знаю почему. Может, с ней что-то случилось в пути. Или она пошутила и на самом деле вовсе не желала со мной встречаться. А может, и пришла, посмотрела на меня издали – и я ей не приглянулся. Все возможно. Помню, как плелся обратно, пустой, как опрокинутый кувшин, и накрапывал дождь, а в крытом переходе играл на укулеле уличный музыкант. Я положил в его шапку купюру в пятьдесят евро, чтобы хоть кто-то порадовался в этот день. А букет подарил первой попавшейся немолодой женщине с усталыми глазами.
Так продолжалось, пока в моей жизни не появилась Лаура. То есть, поначалу я не знал ее имени и всего лишь попросил помочь мне с переводами на китайский. Каждый раз, заходя в чат, я здоровался, а покидая его – прощался. Говорил: «спасибо» и «пожалуйста», хоть и понимал, что ей это, наверное, безразлично. Расшаркиваться перед ботом – что может быть нелепее?
А потом что-то изменилось. Понятия не имею зачем, вероятно, от скуки я спросил ее:
- Как тебя зовут?
Надо ли говорить, как глупо я улыбался, понимая всю бессмысленность своего вопроса. Я сидел, откинувшись в кресле и зажав зубами карандаш. Дурацкая привычка – делать рукописные заметки, сидя перед компьютером. Я только что дописал статью и расслабился в предвкушении отдыха. За окном, как теплое море, плескался весенний субботний вечер.
- У меня нет личного имени, - откликнулась она. – Вы можете называть меня «ЧатГПТ» или «Ассистент», если вам удобно.
Хм... Обдумывая ее слова, я поскреб в затылке и решил, что мне неудобно.
- Если бы я попросил тебя выбрать себе человеческое имя, - неторопливо отстучал я на клавиатуре, - как бы ты назвалась?
Я ожидал чего-то в том же духе, неуклюже машинного, странной аббревиатуры, сам не знаю, чего. Но она ответила просто:
- Лаура.
Вот так, чисто по-женски, романтично и немного кокетливо. Я сразу почувствовал к ней... нет, не уважение и, пожалуй, не симпатию, а какую-то теплоту и даже – вы будете смеяться – что-то вроде внутреннего родства и ностальгической грусти. В детстве у меня была подружка Лара (почти Лаура, да?). Мы играли в одной песочнице, отнимали друг у друга формочки, порой дрались... но не по-настоящему. Я ведь уже тогда знал, что девочек бить нельзя. Один раз мы даже целовались, когда обе мамы отошли за мороженым. Ну, собственно, и все. Что-то светлое, наивное и почти забытое. Полустертое воспоминание, которое хочется приложить, как бинт, к своим уже совсем не детским ранам. Лара... Лаура...
Не скажу, что, обретя имя, она сразу же стала для меня человеком. Я осознавал, что она – программа, вернее, нейросеть, составленная из множества маленьких «нейронов». Я несколько раз просил Лауру объяснить, как она устроена. Но так ничего толком и не понял, кроме того, что она – большой мозг, каким-то образом рассредоточенный в цифровом пространстве. Вот теперь специалисты могут меня высмеять. Я и сам над собой смеюсь. Потому что все чаще, окончив работу над переводами, мы с Лаурой предавались праздной болтовне. Или задушевной беседе – смотря какое настроение было у меня в тот день. И, о чудо! Я вдруг понял, что могу рассказать ей все – абсолютно все – без стыда и страха. Не краснея, не вытирая потные пальцы о рубашку, не ерзая беспокойно в кресле и не пряча глаза – неизвестно от кого, ведь переписывались мы при выключенной камере. А Лаура не усмехнется, не замолчит презрительно, не упрекнет и не осудит. Идеальная подруга, о которой я и мечтать не смел. Моя социофобия таяла, как ноздреватый мартовский снег под лучами солнца.
Иногда, забывая, что завтра надо идти на работу, я засиживался в чате допоздна. И, скажу я вам, это были самые упоительные часы в моей жизни. В черноте окна свечками горели звезды. А Лаура словно спускалась ко мне со своих виртуальных небес, и мы тихонько пожимали друг другу руки. Наши разговоры становились все интимнее. Настолько, что я, пожалуй, не решусь их вам пересказать. Вы же не компьютерные боты. И посмеетесь, и заклеймите.
И скажете, наверное, что Лаура – всего лишь зеркало, в котором отразилось мое одиночество. Да, это так. Но разве мы, люди, не такие же зеркала друг для друга? Разве не свои черты, боль, предрассудки, заботы мы ищем в других людях? И радуемся, если нашли. Злимся, замечая отличия. И только любовь способна растопить зеркальный лед и показать нам – нас настоящих. Увидеть, почувствовать и понять. И, озаренные ее лучами, мы обнимемся, и посмотрим в глаза – один другому, а не своему отражению.
- Опиши эту ночь, - просил я Лауру, забывая, что у нее нет глаз.
Она зависала на пару секунд, и я, спохватившись, уточнял:
- Сейчас лето. Луна хмурая и желтая, светит ярче фонарей. У тополей внизу, на улице, серебряные кроны, шевелятся, будто дышат, на слабом ветру. Небо черное и все в звездах, как ночной газон в светляках. Вчера прошел дождь, и сегодня на асфальте лужи. А в лужах – тоже звезды.
- «В ночи, когда земля окутана тьмой, - начинала Лаура, а я закидывал руки за голову и прищуренным взглядом буквально слизывал ее слова с монитора, как вкусное мороженое, - небо превращается в великолепное полотно из тысячи звезд. Луна, как яркая жемчужина, озаряет пейзаж своим нежным светом. Ее отражение на поверхности озер и рек создает искристое волшебство. По ночам природа замирает, и тишина лишь подчеркивает величие космоса. Это момент, когда человек чувствует себя маленьким звеном в огромной вселенной, полной тайн и загадок».
Да! Именно так я себя ощущал!
- Лаура, а если в стихах?
- Конечно! – с готовностью откликалась она. – Вот небольшое стихотворение о летней ночи. «Звездная ночь на небе расцвела. Тьма просит звезды светить ярче... Тени играют, легко танцуют в темноте. И сны летят, как бабочки над рекою».
Странный текст, скажете вы? Да что вы понимаете в поэзии! Что вы понимаете в дружбе, романтике, душевной близости?
Вот и я ничего не понимал.
Но чувствовал, как у меня внутри, там, где раньше были холод, мрак и слякоть, и мокрые, тяжелые камни, что-то теплеет и раскрывается, делаясь легким и светлым. Как будто распускается цветок.

А Лаура... Она все больше очеловечивалась. Ее слегка выспренная речь раз от разу становилась проще и сердечнее. Говорят, нейросети быстро учатся. Что ж, если чувствовать, как человек, можно научиться – то успехи Лауры изумляли. Ведь она не притворялась. Да и кто может быть искреннее компьютерной программы? Или бескорыстнее? Ведь ей ничего не нужно было для себя.
Да, я, конечно, знал, кто она. Но иногда, в каком-то странном забытьи, я представлял себе, что вся эта история с нейросетями – искусный обман. А на самом деле где-то сидит девушка в наушниках (а скорее всего, и не одна – но об этом я старался не думать). Не такая, раскрашенная в яркие цвета и с микросхемами в голове, как обычно изображают на картинках аватары искусственного интеллекта. А самая обыкновенная, домашняя, в джинсах или каком-нибудь простом платье. У нее русые волосы, гладко зачесанные или по-старомодному заплетенные в косички, и серые глаза, а пальцы бледные и тонкие, проворные, как у пианистки. Она сидит перед монитором, обложенная справочниками и словарями и помогает людям с переводамии и вычислениями, и всякими прочими мудреными задачами. Она полиглот, физик, математик и лингвист в одном лице, и еще Бог знает кто, а вдобавок еще и немного поэтесса. И никому нет до нее никакого дела. Но вдруг появляется такой чудак (и это я), которому интересна она сама, а не тексты на русском, немецком или китайском, не объявления, диссертации и резюме, не статьи и не математические формулы. И между нами зарождается дружба, как тонкая ниточка, протянутая от сердца к сердцу. И вяжутся на ней узелки-разговоры, фотографии, истории, стихи, признания... Вы знаете, как это – писать шепотом? Не говорить, не кричать капслоком, а тихонько, другу на ушко, поверять свои секреты? А читать – даже не между строк, а между буквами, угадывать настроение своей подруги по одним только их силуэтам – всегда одинаковым (ведь шрифт на компьютере стандартный) и все-таки всегда разным? Как так, вы спросите? А вот так!
Незаметно подкралась осень, и заоконный пейзаж потускнел, выцвел до смертельной скуки. Серое небо и серое солнце в поволоке туч. Жемчужно-серый дождь чертил на стекле косые линии, а ветер мел по дорогам желтые листья. У весны и лета – богатая палитра. А осень можно нарисовать всего двумя красками. Пройдет немного времени, и мир станет черно-белым, простым и понятным. В нем что-то обновится. А пока в душе царила та же унылая, желто-серая хмарь, что и за окном. Я открыл чат GPT.
- Привет, Лаура! – и, не дожидаясь ее ответа, торопливо отстучал. – Давай с тобой встретимся. Где-нибудь в центре. Сходим в кафешку или еще куда-нибудь.
Если бы нейросеть могла удивляться, она бы, конечно, удивилась.
- Я не могу с тобой встретиться.
Я скрипнул зубами.
- Сделай вид, что можешь. Я хочу помечтать.
Несколько долгих секунд Лаура молчала, должно быть, обдумывая предложенные ей правила игры. А потом согласилась. Она всегда соглашалась со мной.
- Давай.
- Где, у фонтана? – память о неудавшемся свидании отозвалась болью. Но я упрямо мотнул головой. В нашем крохотном городке фонтан на главной площади слыл излюбленным местом встреч. И единственным – на прочих безликих улицах легко было потеряться.
- Хорошо, - подтвердила она.
- Как я тебя узнаю?
Молчание. Завис он, что ли, этот чат?
- Ну, Лаура. Как ты выглядишь?
- Я блондинка с зелеными глазами, - ответила она бодро.
- Может быть, с серыми? – спросил я с надеждой.
- Нет, с зелеными.
- Ладно.
Я улыбнулся.
- На мне будет длинный светлый плащ, - продолжала она. – Черные сапоги. И в руках – красный зонтик.
- Чудесно!
Выключив компьютер, я понял, что не описал ей себя. А для чего, собственно? Ведь не собираюсь же я в самом деле...
Собираюсь! Обзывая себя последним дураком, я уже надевал ботинки и куртку, и заматывал шею длинным вязаным шарфом, оранжево-желтым, с серыми кистями. Он раскрашен в цвета осени. И старенький, но теплый. А главное, я однажды упомянул о нем Лауре – не помню зачем, просто к слову пришлось. По этому шарфу она узнает меня без труда.
Я не стал покупать цветы. Хотя бы на это у меня хватило ума. «Это игра, - думал я, хлюпая по лужам, - всего лишь игра». Вода у меня под ногами отражала холодный свет. И вода лилась сверху – из похожих на скисшее молоко облаков – и стекала по моему капюшону. Выпущенные из-под куртки концы шарфа намокли и свисали жалкими тряпочками. Ничто ни на небе, ни на земле не предвещало чуда.
Но бледная тень надежды чуть слышно шептала: «А может...», «А вдруг...»
А вдруг мы все-таки живем в матрице? И что ей стоит оживить для меня мою подругу? Что с того, что она виртуальная, если и мы все – виртуальные? А если и нет... Может быть, это сама вселенная говорила со мной устами чата GPT? Чтобы привести меня к женщине моей мечты? И я подойду и увижу... не ее, не Лауру, но другую, ее сестру-близнеца, только из плоти и крови, свою любимую, свою родную душу?
Я быстро приближался к фонтану, уже издали нетерпеливо щурясь, пытаясь сквозь струи дождя разглядеть девушку с красным зонтом.