Далеко-далеко

День начался не очень. Поспать вдоволь, правда, удалось – в институте по вторникам сплошные лекции, и ходить на них или нет, Денис решал по настроению. Сегодня как раз настроение было неучебное. Но все остальное пошло вкривь и вкось. Сначала долго не находился левый тапок, и Денис так и не понял, как он мог очутиться в двух метрах от своего вечно правого собрата, а несколько минут не слишком положительных эмоций, да еще спросонья – это вам не хухры-мухры...

На самопально-адидасовских штанах, предназначенных исключительно для домашнего хождения, обнаружилось пятно, сильно смахивающее на масляное. С кухни явственно тянуло гречневой кашей – давней нелюбовью Дениса, но мать была непреклонна и никакие доводы, что хотя бы изредка надо заменять полезную пищу просто вкусной, ею не принимались всерьез. Она боялась гастрита, язвы, авитаминоза и прочих напастей и была уверена, что все эти болячки только и ждут момента, когда мать потеряет бдительность и перестанет заботиться о здоровье сына-студента, и с аппетитным коварством набросятся на растущий организм.

Дальше – хуже... Выяснилось, что картошка на исходе и не далее как к завтрашнему вечеру надо пополнить запасы. Носить Денису было не тяжело, но вот идти с хозяйственной сумкой три квартала... А вдруг встретишь кого-нибудь из близживущих симпатюлек и очаровашек?.. И что тогда – прощай, несбывшееся счастье, ты не моя, и я не твой?..

Однако главный цветочек (или уже ягодка!) был (или была!) впереди – как раз к чаю. Можно сказать – на десерт. Хорошо хоть, мать понимала обременительность своей просьбы и постаралась сделать смягчающее вступление.

– Понимаешь, сынок, я уже замучилась воевать с домоуправлением. Такие гады! Телевидение сколько их ни песочит, а им хоть бы что... То деньги лишние требуют, то перерасчет не хотят делать, то за справками бесконечно посылают... А сами только и знают, что на казенных компьютерах свои дурацкие игры гоняют...

Мать говорила долго-долго, но Денис уже понял – ему предстоит очередное свидание с родной бюрократией. Он перестал слушать – в конце концов, пространная тирада рано или поздно закончится и начнется деловая часть. А это значит, что он будет знать и название конторы, куда нужно идти, и ее адрес, и содержание справки, которую нужно получить. Нельзя сказать, чтобы он любил это занятие, слово "ненавидел" подошло бы больше, но с тех пор, когда они с матерью после ухода отца остались вдвоем, он всегда старался ограждать мать от ситуаций, где ее мог ожидать нервный срыв. Мать выглядела неплохо, и только самые близкие люди знали, что нервы у нее – ни к черту...

Денис был хорошим сыном. Несомненно, он пойдет и все сделает. Но как бы отделаться легкой кровью? Нет, все-таки придется обращаться к Вадиму. У него такие вещи получаются элегантно, и, похоже, он получает удовольствие от каждой такой маленькой победы над ненавистной системой. Да, не забыть бы, скорей всего, потребуется паспорт – и свой, и матери, но в этом особой проблемы нет – Вадим все-таки единокровный брат, и они друг на друга очень похожи. Тем более на паспортной фотографии – кто там разберет, ху из ху? Подумаешь, Вадим на четыре года старше... На фото не видно, да и кто смотреть станет? Паспорта в зубы – и давай, Вадюша, вперед, на баррикады, за счастье рядового гражданина и матери его – рядовой гражданки!

– Братишка! – услыхал Вадим в трубке. После выхода фильма "Ширли-мырли" братья других обращений не признавали. И даже жалели, что нет у них третьего брата, а на двоих делить три имени и три национальности никак не получалось. Поочередно называли друг друга то Васей, то Кешей, изредка – Ромой, но щекотливый национальный вопрос не затрагивали. – Братишка, дело есть!
– На сколько лет?
Денис понял, что брат чем-то занят, еще не переключился, иначе бы не стал размениваться на такую заезженную шутку.

– Это смотря какого адвоката наймешь. В любом случае – сухари с меня.

Ну почему все остроумие мгновенно исчезает, когда видишь перед собой лицо, облеченное властью? С братом, с матерью, со знакомыми девушками, даже с некоторыми преподавателями Денис разговаривал в шутливом тоне, абсолютно не напрягаясь, и чувствовал, что подобный тон им всем нравится. А перед казенным столом с восседающим за ним вершителем бумаг и судеб всегда впадал в какой-то ступор. Перед деканом не тушевался, перед экзаменатором вел себя как обычно, а тут... Видно, существуют какие-то флюиды недоброжелательности, и все чиновники и чиновницы проходят тест на их наличие. Дотягивают до нормы – берут.
Ну, а если нет нормы – извини, иди хоть в дворники, хоть в футболисты, хоть в нобелевские лауреаты, а среди приличных людей тебе не место...

– Мой адвокат сухарями гонорар не берет. Оставь своему.

Из этой, на взгляд Дениса, вполне остроумной реплики он понял, что брат освободился от своей занятости и готов слушать. Он изложил суть дела, будучи почти увереннным в согласии брата, ибо знал об одном его пунктике – Вадим находил садомазохистское удовольствие от общения с чиновниками.

– Ну что ж, как не помочь... Вы же с тетей Лидой мне не чужие. Когда нужно?
– Да хоть сегодня! Крайний срок – пятница. Получится?
– Говори адрес и время приема! И не забудь приготовить паспорта и точное название бумажки. Занести сможешь? Отец всегда рад тебя видеть...

Большая комната представляла собой типичный присутственный кабинет. По длинным сторонам прямоугольного пространства были расставлены длинные столы, на каждом – монитор с уходящими куда-то вниз шнурами, лотки для документов, горы папок с тесемками и без, прозрачные конверты, уголки и море бесхозных бумаг. У каждого стола сидела столоначальница, представленная лицом женского пола широчайшего возрастного диапазона. Были и совсем юные, по виду школьницы, и женщины, что называется, в соку, и те, кто явно перешагнул пенсионный возраст. Были и красавицы, и просто симпатичные, и те, которых на современном сленге принято называть "никакими", а некоторые были, мягко говоря, "на любителя". Надо признать – на очень уж нетребовательного любителя... Все столоначальницы по совместительству были и стулообладательницами – в том смысле, что никто не сидел ни на табуретках, ни на кушетках, ни в креслах, ни на диванах. Единообразие мест сидения было похлеще, нежели в армии. К некоторых столам были приставлены дополнительные стулья, и тут единообразие заканчивалось. Одни стулья были завалены горами папок и скоросшивателей, на других робко примостились посетители, третьи вульгарно пустовали.

Вадим зашел в комнату, оставив за собой дверь открытой, и сделал вид, что осматривается. Его расчет оказался верен – не прошло и десяти секунд, как он услышал недовольный голос:

– Мужчина, закройте дверь. – Голос подала дама неопределенного возраста, сидящая у окна в самом дальнем от двери углу. Остальные канцелярские барышни даже ухом не повели, как не вздрагивает от канонады старая артиллерийская лошадь, как не просыпается от паровозных гудков проводник со стажем, как не слышит опытный стоматолог крики своих жертв.

"Определенно, день начался удачно" – с удовлетворением подумал Вадим. Если бы подобное замечание он получил от близсидящей чиновницы, то и отвечать ему пришлось бы негромко, что существенно усложнило бы разминку. А так...

– Женщина... – ответил он громко и сделал небольшую паузу. Вадим уже давно перестал задумываться, почему это довольно таки плебейское обращение считается сносным в транспорте, на рынке, в парке, в очереди... А вот тех, кто без имени-отчества перестает ощущать свою значимость, а люди такого толка обычно пребывают в различных бюрократических инстанциях, подобное обращение выводит из себя.

Результат получился именно тот, что и ожидался. Часть молодых девиц подняли голову от бумаг и приготовились смотреть и слушать, что же будет дальше.

– Женщина, – с нажимом произнес он ключевое слово, действующее всегда безотказно, как щелчок бича на цирковую лошадь, как нашатырь на пьяного в стельку – я не вижу смысла беспрерывно хлопать дверьми, так как температура одинаковая как в коридоре, так и в вашем кабинете, да и сквозняка не наблюдается. Но все же дверь прикрою исключительно из уважения к вашим привычкам. А если к тому же окажется, что вы – Ольга Яковлевна, то я буду рад, что мне не пришлось тревожить ваших очаровательных сотрудниц, дабы кто-то из них организовал наше знакомство.

– Во-первых, я не Ольга Яковлевна. А во-вторых, вы своей болтовней мешаете всем работать.
– Так уж и всем!.. Но если вы мне не скажете, где сидит ваша Ольга Яковлевна, тогда я действительно вынужден буду мешать каждой и спрашивать, как ее зовут, пока не обнаружу искомую женщину. Ведь, судя по имени, Ольга Яковлевна принадлежит к прекрасному полу? Или я ошибся?

Вадим болтал, что придет в голову, не замечая, что почему-то зациклился на вопросе различения полов, а в голове в это время роились мысли: "Ну и стерва наша Оленька! Не хочет признаваться – ну прямо радистка Кэт. Но я вам не Мюллер, я ее быстро вычислю. А, скорей всего, ее сами же товарки заложат".

На этот раз он просчитался. Ни одной из товарок не удалось повторить подвиг Павлика Морозова. Опоздали... Перекрашенная блондинка лет тридцати пяти с невыразительной внешностью, сидящая в том же углу, где и хранительница дверного порядка, но ближе на два стола, соблагоизволила капитулировать и как бы нехотя произнесла:

– Ну, я Ольга Яковлевна. Что там у вас?

Вадим резво закрыл благополучно отыгравшую свою роль дверь, быстро пошел к столу отозвавшейся, исподтишка присматриваясь к ней, так как на выработку стратегии оставалось всего несколько секунд. Он на своем горьком опыте знал, что неправильно выработанная стратегия чревата неполучением нужной бумаги, материальными убытками, потерей времени или другими формами неуспеха. Впрочем, правильная тоже ничего не гарантирует, ибо есть еще тактика, на которой запросто можно проколоться...

Он уже решил, что чиновницу будет мысленно называть Болонкой. Во-первых – похожа внешне, а во-вторых – по характеру и по голосу не тянет ни на доброго ньюфауленда, ни на разумного колли, ни на бдительную овчарку. Именно ничтожная и бесполезная, неизменно гавкучая, донельзя самовлюбленная болонка.

Так и есть! Пока он проходил свой десятиметровый кросс от двери до искомого стола, Болонка уткнулась в бумаги, всем своим видом показывая, кто по-настояшему работает, а кто только и знает, что отвлекать серьезных людей от работы. Ну что же, так даже интересней... Вадим подошел к столу и обнаружил, что свободного стула у стола не было. Что делает в таких случаях обычный посетитель? Правильно – излагает свою просьбу стоя, изогнувшись, как половой перед разгулявшимся купчишкой в дореволюционном трактире. Другими словами, начинает своей униженной позой лить елей на алчную душу восседающего за столом небожителя, постепенно созревая на дачу приношения в виде твердой или мягкой валюты, алкогольно-кондитерской продукции или просто ублажает чиновничье самолюбие смиренно-лебезящим тоном... Но это обычный... У Вадима тактика в подобных случаях была отработана не хуже, чем номер циркового подкупольного гимнаста, рискующего в случае чего навсегда остаться инвалидом. Вадим нашел глазами свободный стул в самом дальнем от стола Болонки конце кабинета и не спеша принес его, по дороге умышленно зацепив пару столов и негромко, но витиевато извиняясь. В роду его никогда не было провинциальных конферансье, но этот нехитрый прием привлечения внимания к собственной персоне непонятным образом прилепился к его повадкам и даже время от времени оказывал пользу...

По крайней мере, одно достоинство у болонистой чиновницы было бесспорным – выдержка. Ни один мускул не дрогнул на ее скучноватом лице, когда рядом с ее столом с умеренным грохотом опустился стул, а вскоре с неменьшим грохотом на этот стул опустился посетитель. Пусть весь мир рухнет, но ничто не помешает Ее Величеству Ольге Яковлевне быть посвященной и допущенной в Святая Святых – цифры ведомостей и отчетов! Возникают и разрушаются материки и звезды, рождаются и умирают великие гуманисты и жесточайшие диктаторы, с калейдоскопической быстротой меняются поп-звезды и футбольные чемпионы, прогнозы синоптиков и предсказания астрологов, обещания политиков и цены на нефть... вся это суета – ничто по сравнению с невозмутимостью Их Канцелярского Величества.

Высочайшее мастерство – умение держать паузу. Тут главное – точно выдержать длительность, не передержать, но и не недодержать. Вадим уверенно чувствовал время и полторы минуты отсчитал, не сверяясь со своими наручными часами – его внутренние работали не хуже. Даже не стоит говорить, что Болонка тоже не меняла ни позы, ни образа занятий, не произносила ни слова – весь многовековый чиновничий олыт гласил, что посетитель должен созреть, и тогда его можно запросто взять тепленьким. Что-что, а в этих делах бюрократическое мастерство превращения обывателя в ничтожную кабинетную пыль или, как говорил по несколько иному поводу сам Федор Михайлович Достоевский – в тварь дрожащую, усваивается очень быстро, и Болонка владела этим мастерством в совершенстве. Только одного она не учла – что прошло уже полторы минуты молчаливого сидения странного посетителя на им же принесенном стуле... И что наступило время основного действия...

– Ольга Яковлевна! – проникновенным голосом начал Вадим, еще не зная, будет ли это началом диалога или останется монологом. – У вас, случайно, нет с собой кроссвордов?
– Каких кроссвордов? – не поднимая головы и не поворачиваясь в сторону посетителя, машинально спросила Болонка.
– Несложных. Можно эротических... а также я люблю на темы искусства или сельскохозяйственные.

Вадим любил все делать артистично. Действительно, если преследуешь узкоутилитарную цель, то почему бы при этом еще не получать удовольствие? И даже если не добьешься цели, то эстетическое удовольствие гарантировано. Лучше, конечно, чтобы окружающие оценили, но, в крайнем случае, можно побаловать лишь себя, любимого. Вроде как перед зеркалом на самой первой репетиции. У него, как у всякого настоящего артиста, были шаблоны и заготовки, но импровизации тоже отводилась заметная роль. Вот и сейчас – кроссворды были проверенной и безотказной фишкой, но сочетание сельскохозяйственного искусства с эротикой пришло в голову только что. Жаль, что никто не слышал. "Ничего, в следующий раз придумаю не хуже" – мелькнула мысль.

– Вы сюда пришли за кроссвордами? – высокомерно спросила чиновница, не решаясь затронуть необычные вкусы этого наглеца. Не хватало еще, чтобы она с каким-то типом говорила об эротике! Да она и с мужем такого себе не позволяет!