Нескончаемый праздник

Нескончаемый праздник
Книги
03:02, 20 сентября 2022
130
0

Когда на сердце муторно и дождливо, я иду сквозь темноту, сквозь поле и лес из своего поселка в соседний. Моя одинокая прогулка похожа на ночной полет. Под ногами мягкая тропинка – трава, мох или сыпучий песок... Она почти невидима, и я ступаю наугад, рискуя споткнуться о камень или древесный корень и лишь время от времени подсвечивая путь фонариком смартфона. Вокруг мельтешат звезды - огоньки светлячков. А над головой словно парят обрывки промокашки – прозрачные клочки облаков плавают в зеленоватом супе лунного света.
Я недавно переехал из города и мало знаком с соседями. Так, здравствуй-до свидания. И, конечно, дружеская улыбка, приветливый кивок и пара слов о погоде. Да, жара с утра. Все газоны сгорели. А что вы хотите – июль, самый знойный месяц лета. А вы запасли целый бак дождевой воды? Вот это здорово! Соседям всегда надо улыбаться, если не хочешь долгих и неприятных споров, злословия за спиной и всяких гадостей. О, я знаю, как эти люди способны испортить жизнь. Детство я провел в таком же маленьком поселке и прекрасно помню, как родители судились с соседями по каждой ерунде. Из-за неправильно поставленной ограды, якобы передвинутой на два сантиметра вглубь чужого участка и вдобавок наклоненной не под тем углом. Из-за яблони, просунувшей ветку через соседский забор. Из-за нашей кошки, нагадившей на чью-то грядку... А в пять лет я чуть не остался заикой, после того, как другой наш сосед натравил на меня свою огромную лайку. Она меня не покусала, но опрокинула в грязь, и я же еще оказался виноват, что как-то не так взглянул на эту тварь.
В общем, я боюсь соседей. Поэтому гуляю всегда далеко от дома, чтобы случайно не встретить кого-то из знакомых. Одиночество – мое прибежище и отдых для души, а пустые разговоры способны разбить его в дребезги, как драгоценный сосуд. Другие деревни для меня – терра инкогнита. Прекрасная, неизведанная земля. Именно этого я ищу – места, где можно заблудиться. Хотя бы ненадолго, всего на полночи. Бродить по незнакомым улицам между чужими домами. Шарахаться от безликих призраков. Бросать скучающие взгляды в низкие окна, где за тюлевыми шторками разворачиваются случайные сценки. Бывает – интересные. Часто – непонятные. Какие-то вырванные из контекста фразы. Иллюстрации к непрочитанной повести.
Прежде я выбирал один из трех маршрутов. Поселок у железной дороги, растянувшийся вдоль рельсов пыльными садами и огородами, и с вокзалом в самом сердце. Мне нравилось смотреть, как ползут сквозь ночь длинные желтые гусеницы проходящих поездов. Фермерская деревенька, особенно темная по вечерам, вся пропитанная теплым ностальгическим запахом молока и навоза. И квартал элитных коттеджей. Мне всегда было неловко слоняться по нему без дела, так красиво, ухоженно и шикарно он выглядел – даже в потемках. В нем жили какие-то совсем другие люди, особые, из тех, что днем, наверное, не подали бы мне руки. А по ночам они не гуляли, эти богачи, уединившись в своих стеклянных аквариумах. Поэтому на улицах элитного поселка было пустынно, и только легкие маленькие силуэты кошек и куниц порой пересекали мне дорогу.



В конце концов из трех целей осталась только одна – первая. Но теперь я не доходил до железнодорожного вокзала, а останавливался раньше – у большого, странной формы дома, наполовину скрытого зеленой изгородью. Там, где кусты расступались, открывался сад – всегда ярко освещенный, и беседка, увитая гирляндами китайских фонариков. В этом доме царил вечный праздник. Звучала музыка. Перелетали между невидимыми столами смех и беззаботные голоса. Иногда они становились громче, и я бездумно ловил обрывки разговоров. Или песня вдруг начинала струиться как-то особенно плавно, тягуче, и качала меня, как лодку на волнах. Я стоял, смотрел и слушал, завороженный. Как будто искорки чужого счастья могли осчастливить и меня. И в уши мне лилась чистая радость, а над садом словно порхали разноцветные бабочки.
Сколько поводов для вечеринки можно найти, недоумевал я. Ладно, дни рождения. Именины. Календарные даты. Встречи с друзьями, приехавшими издалека. Свадьбы, что совсем уж редко. Наверное, обитатели этого дома просто-напросто праздновали свою жизнь. Такую, как она есть. И это было прекрасно.
Та ночь, медленно текущая в август... выдалась душной, почти тропической, и таращилась с небес такими крупными, белоснежными звездами, что при взгляде ввысь начинала кружиться голова, и душе хотелось отделиться от тела и, взлетев, затеряться среди ангелов. Я вплотную подошел к живой изгороди и, вытянув шею, вглядывался в огненные контуры беседки. Мне чудилось, что там, внутри, движутся быстрые тени... Танцующие фигуры... Чьи-то объятия, впопыхах, тайком... А может, это горячий ветер шевелил ветви деревьев и дергал короткими рывками гирлянду китайских фонариков, отчего по всему саду разбегались светлые круги. Я чувствовал себя как никогда одиноким, окоченевшим внутри, несмотря на жару, и сбитым с толку. Но музыка баюкала, и постепенно в груди у меня теплело. Мысли уже не скакали, как норовистые кони, а хандра сменялась умиротворенной тишиной.
Я не сразу заметил, что на темной улице я не один. Вдоль стены дома кто-то шел, неторопливо, прогуливаясь или что-то высматривая поверх кустов. Так мне показалось. Скорее всего, он просто любовался звездами. Вздрогнув, я отшатнулся от ограды, словно застигнутый за чем-то постыдным. И то верно. Сам того не желая, я заступил на частную территорию. Но незнакомец меня увидел и решительно повернул в мою сторону. Я напрягся, готовый обратиться в бегство, но было поздно. Он уже подошел.
Я разглядел его в тусклых отблесках огней. Молодой, скромно одетый... джинсы, рубашка с простым узором... Он улыбался, приветливо и как-то печально, что ли. Трудно было разобрать в темноте, хотя обычно я читаю лица, как открытые книги. Мы оба стояли за оградой, как незваные гости на чужом празднике. Но в этом человеке ощущалась какая-то уверенность. Какая-то сопричастность моменту. Он имел право находиться здесь, а я нет.
- Мы, кажется, не знакомы, - сказал он. – Я Маркус Шпигельман, племянник Фредерика. А вы, похоже, нездешний?
Я не знал, кто такой Фредерик, но спрашивать постеснялся. И вместо этого ответил:
- Я из Редена.
И назвал себя. Маркус задумчиво кивнул.
- Понимаю. Что ж, рад познакомиться. А я тоже не отсюда... из коттеджей. Вот, пришел проведать.
- Веселые люди здесь живут, - заметил я.
- Да?
Он как-то странно на меня взглянул и нервным жестом потер руки одну о другую, словно стряхивая с них невидимую пыль.
- Да, - я неловко пожал плечами. Почему-то вернулось ощущение чего-то постыдного, совершенного тайком. Как будто присвоить себе кусочек чьей-то радости – это кража. - Я часто сюда прихожу. Греюсь в лучах чужого счастья.
- Хотите зайти? – предложил Маркус.
Я замялся.
- Неудобно. Меня не приглашали. И я там никого не знаю.
- Это ничего.
Мы прошли через пустой сад и ярко освещенную беседку, в которой, и правда, жили тени – мохнатые ветви кипариса и ажурные - яблонь, и тонкие, изящные силуэты цветов, и еще что-то, похожее на хвосты райских птиц, и все это трепетало и качалось, творя причудливую игру света. Маркус распахнул дверь, и мы очутились в просторном обеденном зале.
Длинный стол, заставленный бутафорской едой – муляжи фруктов, восковые колбасы и сыры, всех оттенков и сортов – казалось, приглашал гостей, вот только каких? Среди блюд поблескивали бутылки с вином и сверкали хрустальные бокалы. И горели свечи. Откуда-то из стен – вероятно, там были спрятаны динамики – лились смех, музыка и счастливые голоса.
Я онемел. А Маркус, усмехнувшись, сделал широкий приглашающий жест рукой.
- Добро пожаловать. Как видите, мы всегда рады гостям. Фрукты искусственные, но вино настоящее. Хотите выпить?
- Что это? – выдавил я из себя. – Что это такое?
- Присядьте, - вздохнул он. – Я вам сейчас расскажу... Грустную историю, но уж какая есть. Этот дом, не знаю, как сказать... мемориал – слишком громкое слово. Просто память... да... память о моем дяде, Фредерике Шпигельмане и его семье. Я не знал человека более гостеприимного. Его все любили. Каждую неделю, а то и чаще, он собирал у себя весь поселок. И не только – к нему приходили из Кирхендорфа, из коттеджей, из Редена... Да, все это было здесь, в этом доме, в саду, в беседке. Она специально была построена для гостей, чтобы в жаркие ночи сидеть на свежем воздухе. А чего только Фредерик ни выставлял на стол. Закуски, дорогие вина, выдержанные, крепкие... То, что вы здесь видите, всего лишь жалкая имитация. Но это не важно. Главное ведь не то, что в тарелке или в бокале, а что у людей в душе. И чем они готовы делиться друг с другом.
Маркус печально улыбнулся и посмотрел мне в глаза. Я виновато кивнул, не понимая, чего он ждет от меня.
- У Фредерика была очень добрая жена и две прелестные дочки. Счастливая семья. И своим счастьем они охотно делились с другими.
- Я бы так не смог, - вырвалось у меня против моей воли.
Маркус снисходительно усмехнулся.
- Смогли бы. Мой дядя любого умел расшевелить. К каждому находил ключик. Да что там... Мы были одной большой семьей, а дом моего дяди – ее центром, ее сердцем... И это сердце стучало для всех.
- Что с ними случилось? – спросил я одними губами.
Но Маркус услышал. А может, просто угадал мой вопрос.
- Погибли в авиакатастрофе. Помните того летчика-психа, который разбил самолет о гору?
- Конечно, - прошептал я.
Сухая заметка в газете, строчка в новостях, от которых меня до сих пор пробирал озноб. Сколько жизней оборвалось. Сколько не домечталось, недолюбилось – кануло в пустоту. И эта бесконечная вечеринка, как оказалось, всего лишь холмик на братской могиле. Память, он сказал...
- Сначала я пытался по-прежнему собирать здесь гостей. Но мне это было в тягость... да и люди не хотели больше веселиться в этом доме. Поэтому я устроил все, как сейчас. Эту иллюзию, театр призраков. Мне кажется, дяде Фредерику понравилось бы... Соседи приходят... односельчане... помянуть... Это такое чудо – любовь. Ниточка, которая не рвется и после смерти и продолжает связывать людей, - произнес он медленно.
Маркус замолчал, вглядываясь рассеянно поверх стола во что-то невидимое. Я тоже посмотрел и краем глаза заметил их – высокого, худого мужчину с добрым лицом, очень красивую женщину и двух девочек в почти одинаковых солнечно-желтых платьицах. Они сидели у противоположного конца стола, задумчивые, но не грустные, и как будто таяли в блеске свечей. Мне показалось, что и они увидели меня. Потому что девочки быстро переглянулись, а их отец – я не сомневался, что это и был Фредерик – чуть наклонил голову и одарил меня слабой улыбкой. И вот что удивительно. Всего лишь улыбка, но в ней читались и жалость, и понимание, и простое утешение: «У тебя все будет хорошо». А женщина слегка взмахнула рукой. Словно благословила.
- Давайте тоже помянем? – предложил Маркус Шпигельман и, не дожидаясь моего ответа, разлил вино по бокалам.
Потом извлек откуда-то настоящее яблоко и нарезал его ломтиками.
- За вашего дядю... Фредерика, - робко сказал я, поднимая свой бокал. – За них, за всех... Чтобы им было хорошо... в стране вечного праздника.
- За жизнь! – улыбнулся Маркус.
И мы выпили.



 

Источник: проза.ру

Автор: Джон Маверик

 

Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии (0)
Топ из этой категории
Как исторические личности отвечали на неудачные шутки Как исторические личности отвечали на неудачные шутки
Смотря ежедневно юмористические шоу, не научишься удачно шутить. Чтобы красиво парировать неудачную шутку и не...
30.09.23
11 996
0
уМишки - 4 уМишки - 4
В условиях вечного боя снится, в основном, приемный покой. Наш театр в представлениях не нуждается. Граждане,...
30.09.23
58
0