Неизвестный рассказ Сергея Довлатова

КРАТКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ Наума Сагаловского.

В начале 80-х годов прошлого века в Нью-Йорке выходил юмористический журнал под названием "Петух". Его придумал и редактировал бывший киевлянин Вадим Консон при содействии Сергея Довлатова. Они втянули в это дело и меня, и вся троица публиковала в журнале свои произведения под разными псевдонимами. Журнал был не очень периодическим и лопнул, по-моему, после 10-го номера.

Предлагаю вниманию читателей рассказ (или, если хотите, очерк), опубликованный в журнале "Петух" от имени некоего Михаила Берновича под рубрикой "Секс в массы". Полагаю, что этот рассказ, или очерк, написан Сергеем Довлатовым, и читатель, знакомый с довлатовской стилистикой, может легко убедиться в моём предположении. Тем более, что сам Довлатов вариант истории, описанной ниже, рассказывал устно. Кстати, знаменитый довлатовский принцип избегать в предложении слов, начинающихся с одной и той же буквы, касался только его художественной прозы и не распространялся на статьи, радиоскрипты и тексты под псевдонимами.

Итак -

СЕКС  В  МАССЫ

Михаил Бернович

ТРИ  ЧАСА  В  ЖИВОТНОМ  МИРЕ

Репортаж из публичного дома

с многочисленными отступлениями

нравственного, физиологического

и бытового характера

Даже не знаю, ради чего я на это пошёл. Человек я, в общем-то, семейный, уравновешенный, довольно благонравный. Никакими тайными или тем более явными сексуальными комплексами не страдаю. И хотя я вовсе не считаю себя корифеем в этой щекотливой области, но и представлять себя невинным младенцем у меня тоже нет оснований.

В моей не слишком бурной, но и не совсем уж безоблачной личной жизни бывало всякое. Доводилось мне питать самые нежные чувства к застенчивым старомодным барышням «тургеневского типа», попадались мне и вполне современные дамы, для которых изощрённая сексуальная техника была единственной областью, в которой они чувствовали себя более или менее компетентными.

Но всё это было давно, и последние годы мои в эмиграции (мы уехали из Ленинграда в 1976 году) прошли размеренно и спокойно. Этому немало способствовали нью-йоркские расстояния, а главное – та душевная вялость, которую я отношу за счёт биологических изменений, связанных с возрастом.

Короче, ничто не предвещало волнующей экскурсии в один из популярных бродвейских «домов разврата», побудившей меня к некоторым размышлениям и затронувшей мою душу в значительно большей степени, нежели моё грешное тело.

Инициатива этого мероприятия принадлежит не мне, а одной из моих знакомых, вернее – жене одного из моих друзей, с которой у меня установились доверительные и лёгкие отношения, помимо более глубоких и серьёзных отношений с её мужем. Честно говоря, я всегда ценил такие отношения с женщинами, которые, оставаясь дружескими, побуждают к откровенности и доверию, и которые тотчас же становятся фальшивыми и натянутыми, если вы переступаете невидимую грань беспечного дружелюбия и хотя бы на минуту даёте волю своим сексуальным фантазиям.

Марина (назовём её так, поскольку она вряд ли хотела бы фигурировать в этом очерке под своим настоящим именем) позвонила мне утром и без предисловий высказалась следующим образом:

–  Мне давно хотелось побывать в каком-нибудь светском борделе. Я думаю, ты не откажешься меня сопровождать?

– Но почему ты выбрала именно меня?

– С Лёвкой (это её муж) я бы умерла от стыда. С человеком, к которому я неравнодушна, если бы имелся такой человек, я бы чувствовала себя там крайне неловко. А с тобой я ничего не боюсь и не стесняюсь…

–  Ну что ж, – сказал я, – только как бы нам, с нашим чудовищным английским, не попасть в какое-нибудь глупое положение и не натворить чего-нибудь лишнего.

–  Бордели, дорогой мой, как раз для того и существуют, чтобы творить лишнее. Кроме того, у меня имеется некоторая теоретическая подготовка. У меня есть подружка, которая побывала со своим бойфрендом в таком заведении и потом рассказывала мне обо всех своих переживаниях. Во-первых, туда пускают только парами, хотя потом ты можешь использовать десятки вариантов. Это делается для соблюдения сексуального равновесия, чтобы на каждого мужчину приходилась как минимум одна женщина, и наоборот. Таким образом, никто не остаётся травмированным и неудовлетворённым… Там все ходят голые, но обстановка довольно корректная, и никто не будет приставать к тебе помимо твоей воли. Алкогольных напитков там не подают, зато в стоимость билетов входят бутерброды и кофе...

– О, – сказал я, – поужинаем.         

– Не паясничай, – рассердилась Марина, – жду тебя в три часа на углу Тридцать четвёртой и Бродвея…

У меня была возможность отказаться, а ещё лучше – превратить в шутку всю эту нелепую затею, но пока я колебался, чей-то незнакомый голос произнёс за меня бодрым и даже несколько вызывающим тоном:

– О’кей, я буду в три…

Положив трубку, я задумался. Честно вам признаюсь, есть у меня довольно нудная привычка анализировать все неожиданные и случайные движения собственной души. И надо вам сказать, долголетний опыт показывает, что в основе наших самых экстраординарных решений лежат, как правило, самые банальные, хоть и не всегда осознаваемые нами мотивы. Видимо, что-то привлекло меня в идее посетить гнездилище порока, и я даже, пожалуй, догадываюсь -–что именно. Так или иначе, все мы постигаем незнакомую страну, пытаемся осознать себя в разрезе её традиций, её духовного, культурного и бытового уклада. И светский бордель в конечном счёте выражает характер этой страны в неменьшей степени, чем, например, многопартийная система, подобно тому, как любая энциклопедия в равной степени отражает как явную мудрость того или иного народа, так и его потаённую глупость…

И ещё одно соображение пришло мне в голову, когда я добирался в метро от Бруклина до Тридцать четвёртой улицы. Все мы живём погружённые в унылую каждодневную рутину, но нас не покидает ощущение иной, замечательной, яркой и праздничной жизни, которая существует где-то рядом и постоянно даёт о себе знать. Случайный взгляд, обрывок фразы, печальный мотив, доносящийся из-за неплотно прикрытых дверей какого-нибудь андалузского ресторанчика – всё это пробуждает в тебе неясное волнение и наивную детскую мысль: а что, если там, за поворотом, за этими лёгкими сиреневыми шторами ждут тебя сильные чувства, невыдуманные опасности, кровавая вражда и верная дружба, та подлинная, волнующая, разнообразная жизнь, о которой мы забыли и мечтать…

– Ты опоздал, – бесцеремонно прервала Марина мои возвышенные раздумья.

Я убедился, что стою на пересечении двух бойких городских магистралей и меня огибает бесконечный людской поток.

Рядом стояла Марина – высокая, полная, напоминающая хорошо упакованный первосортный товар. Должен вам сказать, что у меня есть глубокое убеждение или, если хотите, предрассудок, согласно которому женщина с тонкими ногами и особенно в сочетании с пышной причёской – не может быть ни пылкой возлюбленной, ни верной женой, ни хорошей матерью. Это убеждение решительно ни на чём не основано, как и все самые глубокие убеждения, которыми мы привыкли руководствоваться в жизни…

– Ну, так куда мы пойдём? – спросила Марина.

– Я был уверен, что ты наметила какое-то подходящее и не слишком дорогое (я счёл нужным коснуться этого момента) заведение. Например, то, в котором побывала твоя знакомая.

– Боюсь, что нам это не подойдёт. Она была в заведении «Утехи Платона», которое открывается поздно вечером, а я должна быть дома не позднее десяти. Лёвка уехал слушать лекцию для брокеров, и к его приходу я должна быть в халате и без малейших следов косметики…   

Я кое-что знал относительно таинственных «лекций для брокеров», которые якобы посещал её муж, однако, не счёл нужным распространяться на эту тему.

– Сейчас мы купим газету «Скрю», – сказала Марина, – и выберем что-нибудь подходящее. Хотя твои разговоры относительно цен меня несколько смущают. Ты, конечно, понимаешь, что вероятность заболевания сифилисом обратно пропорционально израсходованным средствам…

Была в Марине эта обескураживающая черта – способность называть вещи своими именами… Признаться, я был несколько смущён. Даже самая малая возможность заболеть сифилисом представлялась мне нежелательной.

– Не пугайся, – сказала Марина, – просто я хочу, чтобы ты был настоящим кавалером и не думал о такой чепухе, как лишние сто долларов. И вообще, бывают минуты, когда нужно забывать о мелочной экономии.    

Я едва не спросил: «Но почему я должен забыть об экономии именно сегодня? Почему не вчера, когда я обедал с любимой женой в грошовой пиццерии?..»

– Здесь, – сказала Марина, указывая на газетный киоск, – здесь наверняка продаётся газета «Скрю»…

«Скрю», если не ошибаюсь, по-английски означает – «сверлить». Надеюсь, читатели избавят меня от дальнейших этимологических выкладок.

Двигаясь к прилавку, я испытывал некоторое смущение. Что подумает обо мне добропорядочный с виду, немолодой киоскёр? Мне сорок лет, и выгляжу я примерно на эти годы, во всяком случае – с утра. А что, если киоскёр укоризненно покачает головой и скажет:

– До чего ты докатился, сынок? Сейчас я позвоню твоей жене!..    

В этот момент чужой, но уже знакомый  голос произносил за меня:

– «Скрю», пожалуйста.

Киоскёр равнодушно протянул мне пухлый номер газеты. На обложке я увидел красный бархатный занавес, который раздвигают двое мужчин… Приглядевшись, я заметил, что это не занавес, а… как бы получше выразиться… Короче, это была женщина… Честно говоря, мне хотелось бы избежать более подробных описаний…

То, что киоскёр был совершенно равнодушен к моим запросам, меня немножко обидело…

– Теперь зайдём в кафе и перелистаем газету, – сказала Марина.       

– Думаешь, там есть какие-то указания?

– Милый мой, если тебе нужна дешёвая синтетическая шуба, ты покупаешь «Новое русское слово», но если тебе нужен хороший светский бордель, ты покупаешь газету «Скрю». В «Скрю» публикуется еженедельная информация… Что-то вроде путеводителя по злачным местам…

Мы зашли в «Макдональд», хотя Марина выразительно поглядывала в сторону японского ресторана, заказали айс-ти и развернули газету.

Это был настоящий анатомический театр. Или – пышный фламандский натюрморт, где вместо овощей и фруктов…

– Перестань глазеть на голых баб, – сказала Марина, – нам требуется деловая информация. Вот смотри. Сначала идут порнографические кинотеатры… Это пройденный этап… Банальные секс-шопы… Садо-мазохистские представления… Так… Мужские бани для гомосеков… Бурлески… А вот здесь начинаются свинг-клубы… Знаешь, что такое свинг?         

– Так называется в боксе прямой удар. А в джазе – одна из ритмических фигур.

– Очень может быть… Свинг означает – качать… В общем, двое на качелях. Ты понял?

– Мне кажется, да.

Продолжение следует...