Село Большие Александровичи

Через три месяца после знакомства c Бениными родителями, мы расписались в загсе. Само событие я помню смутно, кроме одного комического момента. Когда зазвучал  марш Мендельсона и нас торжественно пригласили в зал, Беня, словно очнувшись, попытался бежать.  Это было разыграно так естественно, что все растерялись. Два бдительных свидетеля вернули его на место, и он первым поставил подпись в амбарной книге жизни. 

На семейном совете  было решено отметить это событие и заодно представить меня любопытствующей Бениной родне. Родня неожиданно оказалась обширной: двоюродные и троюродные, братья, сёстры, дядья, тётки, племянники,  и племянницы...   Столы, как говорится, «ломились от яств»: разнообразные одесские салаты в хрустальных вазах, заливное, фаршированная рыба на большом чешском блюде, икра, паштеты. С моей стороны сидели мои притихшие от этого великолепия родители, приехавшие из Староконстантинова. Мама нервничала, стараясь не допустить промаха, папа настороженно посматривал на новых родственников.  Некоторых молодых ребят я уже знала и, оглядываясь назад, хочу сказать, что они сразу приняли меня с симпатией; остальным потребовалось больше времени… Я сидела рядом с невозмутимым Беней, слушала цветистые тосты и, как ни странно, чувствовала себя  уверенно. Я входила в Семью.

 Спустя двадцать лет по приглашению Бениной тёти мы приехали в Бостон и стали вызывать остальных.  Практически все родственники – по нашим подсчётам, более восьмидесяти человек – через несколько лет оказались в Америке. Встречая в аэропорту последнюю приехавшую семью, Беня изрёк свою коронную фразу: «Пришло время переименовать Watertown в село «Большие Александровичи!»